Дети грозы. Книга 4. Сердце убийцы
Шрифт:
– Рядовой Хорхе. Стража… – Хриплый голос солдата сорвался, сам он покачнулся. – Стража города Тизаль. Разрешите доложить!
– Слушаю, солдат.
– Мятеж! Пророк… – Солдат сбивался, дышал тяжело и с присвистом. – Свои чуть не убили… поносят королеву, требуют казни наследника и темной принцессы… Как с ума посходили… идут на город…
Фортунато прервал его, едва поняв, в чем дело. Велел дворецкому подать карету – и уже по дороге к дому шера Ирехо выспросил о подробностях. Единственный в Мадарисе светлый шер третьей категории тут же наладил связь со столицей, а сам занялся раненым:
Против ожидания, в зеркале показался не щеголь Бастерхази, а невыразительный шер в черном мундире МБ.
– Капитан Герашан на связи, – отрапортовал он.
– С какого перепугу ты отвечаешь вместо полпреда Конвента?
– Шер Бастерхази третьего дня сообщил, что прямиком из Хмирны отправится на остров Глухого Маяка, изучать активизировавшиеся тектонические процессы. Вернется не ранее чем через месяц. Связи с островом нет, уникальные свойства эфира.
– Багдырца. Без него будет сложнее, – пробурчал Фортунато. – А Шуалейда?
– Ее высочество при его величестве. Читают предания Ледяного края.
Фортунато снова выругался – если Шуалейда уже и по вечерам лечит отца, значит, дела его совсем плохи.
– Предания. Ясно. Она сама еще не свалилась?
– Никак нет. Ее высочество справляется.
«Еле-еле, и одна Светлая знает, чего ей это стоит», – говорили тени под глазами капитана и напряженная складка между бровей.
– Значит так, капитан. На севере мятеж. Возглавляет некий пророк, похоже, менталист…
Пока Фортунато кратко излагал ситуацию, Герашан хмурился все сильнее.
– Но, генерал, вам нужен сильный менталист! Минимум третьей полной категории!
– Менталиста взять негде, сам знаешь. Шер Ирехо целитель, от него толку не будет. А пока мы будем ждать помощи от Конвента, мятеж заполыхает по всей Валанте. К ширхабу! Полка хватит, чтобы отбить у мужиков охоту бунтовать.
– Может, я смогу помочь?.. – начал Герашан.
– Ты не успеешь, – оборвал Фортунато. – Да и тебя не хватит на защиту всего полка. Извини уж, ты не менталист. А меня можно не прикрывать, на устойчивость к ментальным атакам меднолобости хватит. Да, и не вздумай докладывать королю, известие о мятеже его добьет. Если я справлюсь, не о чем будет и докладывать. А нет, тогда уж зовите Конвент.
– Так точно, генерал.
– Да, и Шуалейде не говори до послезавтра. Все равно ей нельзя отлучаться от отца. Ты понял, ни слова!
– Так точно, генерал, – отчеканил капитан, не скрывая неудовольствия.
– А сейчас бегом поднимать донесения с севера. Наверняка у тебя есть хоть что-нибудь про этого пророка. Через час доложишь.
Ничего нового через час капитан не сказал. Только то, о чем Фортунато и так догадывался: до недавнего времени пророк был обыкновенным сумасшедшим фанатиком. И лишь несколько недель назад к нему вдруг стал стекаться народ, над бредовыми измышлениями перестали смеяться и начали им верить, а вместо единственного, не менее сумасшедшего последователя, у пророка образовалось с десяток учеников – Чистых братьев.
«Слишком вовремя начался мятеж, – размышлял Фортунато, подписывая приказ о начале учений. – Король едва жив, полковник Дюбрайн в ссылке, шер Бастерхази что-то исследует у
Наутро, едва рассвело, полк под командованием генерала Фортунато шер Альбарра покинул Мадарис и направился к Тизалю, на маневры.
17 день ягодника, Мадарисский тракт
До половины дороги Фортунато преследовало видение запеченного с тыквой и яблоками ягненка – со вчерашнего ужина у бургомистра он так и не успел больше поесть. Вместо завтрака он поднимал полк и следил, чтоб солдат накормили перед дорогой. А вместо обеда…
Один из пущенных вперед полка дозорных ждал на вершине холма.
– Деревня, генерал. – Напряженный, словно под прицелом арбалета, солдат указал в сторону беленых домов с красными черепичными крышами, утопающих в зелени садов и виноградников. – Мятежники были здесь вчера.
– Остановка на четверть часа, – бросил Фортунато адъютанту и в сопровождении двух дюжин личной охраны отправился к деревне. Адъютант, передавший распоряжение генерала полку – следом за ним.
Вместо мычанья, гогота и ленивого собачьего бреха у первых заборов всадников встретила тишина. А дальше – низкое, въедливое жужжание. Мухи. Над обглоданной коровой посреди дороги. В разбитых окнах, за сорванными дверьми, во дворах. Над прибитым за руки к воротам самого большого дома безглазым трупом. Над колодцем посреди площади. И тяжелая, сладко-горькая вонь вчерашнего мяса.
Дозорные ждали генерала на площади.
– Дома пустые, генерал.
Фортунато оглядел молчаливые дома, прислушался: сквозь назойливое жужжание пробивался тихий скулеж. Адъютант обернулся в ту же сторону:
– Там кто-то есть. – Он указал на третий с краю дом.
Двое солдат миновали болтающуюся на одной петле калитку, зашли в дом с выломанной дверью. Послышалась возня, звук передвигаемой мебели – и через пару минут солдаты вывели на улицу растрепанную, оборванную, черную от грязи и синяков женщину.
– Не бойся, почтенная, – мягко сказал Фортунато. – Королевские солдаты не причинят тебе вреда. Как тебя зовут?
Женщина подняла на него глаза, замычала, зажала рот руками и замотала головой. По щекам ее потекли слезы. Из-под пальцев показалась темная, густая кровь.
Рядовой, что вывел ее из дома, заметив кровь, вздрогнул, попытался разжать ее руки. Но женщина замычала, зажмурилась и вцепилась себе в лицо еще крепче. Фортунато слетел с лошади, подбежал к ней. Вместе с рядовым разжал ее руки, вытер платком лицо, приговаривая что-то ласково-успокоительное. И вдруг женщина засмеялась, словно залаяла, широко открывая рот с кровоточащим обрубком языка, и стала что-то показывать жестами.