Дети грозы. Книга 5. Драконья кровь

24 день ласточек. Фьонадири

Дамиен

Ясная осенняя погода как нельзя лучше подходила для решающего сражения. К двум часам пополудни все было готово: осажденная крепость пестрит штандартами, крыши башен и шлемы выстроившихся перед воротами пехотинцев сияют, конница на флангах роет копытами стриженую траву, лучники заняли позиции на стенах, маги – на башнях, баллисты и катапульты нацелены.

– Можно начинать, ваше всемогущество, – сказал маршал, подтянутый пожилой шер в начищенной серебряной кирасе и феске с черно-серебряной кокардой.

Император в последний раз оглядел поле боя, чуть склонил породистую голову вправо, прицеливаясь, и объявил:

– Красный дракон пошел!

Совершенных очертаний дракон, запущенный умелой рукой, устремился к крепости, сея панику и разрушения в войске, а свита за спиной императора разразилась восторженными криками:

– Какой удар!

– Великолепное начало, ваше всемогущество!

– За вами не угнаться!

Элиас Брайнон вместо ответа прищурился, подсчитывая потери противника.

– Семнадцать пехотинцев, три лучника и баллиста, – бесстрастно сообщил маршал.

– Восемнадцать, – уточнил кронпринц Люкрес одновременно с падением еще одной фигуры.

Император, не обращая внимания на восхищенные вздохи – Элиас Второй был, есть и будет лучшим игроком в драгонфлай во всей империи – протянул руку. Маршал подал ему оранжевый шар, превратившийся в дракона, едва коснулся императорской руки.

– Оранжевый пошел! – выдохнул Элиас, запустив второй снаряд.

Половина кавалерии на левом фланге пала, одна из башен рухнула, раскатившись по газону ровными кусками дерева. Не устояла и нынешняя фаворитка, юная шера с очами томными, как сашмирские ночи, и станом тонким, как сашмирские минареты. Она ахнула и тихо проворковала что-то такое, что заставило непоколебимого императора оглянуться и дернуть углом рта в подобии улыбки.

Маршал протянул повелителю третий шар, но вместо того чтобы вернуться к игре, император нахмурился, продолжая глядеть в сторону дворца. Полторы дюжины придворных обернулись вслед за ним…

– Его светлость Дамиен шер Дюбрайн, маркиз Рузиньен, – звонко объявил лейб-гвардеец в лазурном с серебром мундире.

Над игровым полем повисла мертвая тишина. Взгляды придворных метались от императора к его бастарду и обратно, ментальные амулеты раскалились в попытках скрыть шквал эмоций – никто не остался равнодушен к наглому явлению опального маркиза. Поговаривали, что опального. Однако некоторые, особо осведомленные, источники утверждали, что на самом деле полковника Дюбрайна вовсе не высылали в Хмирну с глаз долой, а отправляли с секретным заданием. Настолько секретным, что даже Конвент не в курсе, в чем оно заключается. Другие, не менее осведомленные, уверяли, что вынесенный бастарду за измену империи смертный приговор все еще в силе, в Хмирну он позорно сбежал в поисках убежища, а Красный Дракон в помощи отказал, вот и пришлось вернуться и сдаться на милость императора. Милость, которой не будет, и наконец-то бастард перестанет мозолить глаза уважающим себя шерам.

Последние источники, как несложно догадаться, являлись особо приближенными к кронпринцу Люкресу. Они же авторитетно заявляли, что кронпринц в последнее время редко появляется при дворе и не посещает заседания кабинета министров только потому, что пишет очередную научную работу и готовится к свадьбе с прекраснейшей сумрачной шерой. Слухи же о его нездоровье и нежелании императора видеть младшего сына – суть ложь и клевета. А светлый шер Майнер, известный на всю империю менталист, вовсе не лечит кронпринца от душевного недуга, а помогает в научной работе.

Сейчас же у придворных наконец-то появился шанс узнать, как обстоят дела на самом деле. И потому они с нетерпением ловили каждый жест, каждое движение императорской брови – и вострили уши, чтобы не пропустить ни слова.

На спокойно идущего к игровому полю Дайма не глядел лишь августейший брат Люкрес. Он демонстративно отвернулся к светлому шеру Майнеру и шепотом что-то сказал. Ни его вопроса, ни ответа шера Майнера Дайм не слышал, да и не особо ими интересовался. Куда больше его волновало, не ошибся ли Светлейший в прогнозах и переживет ли Дайм встречу с императором. Вот если переживет, тогда и можно будет подумать о приватной беседе с лучшим мозгоправом империи.

– Ваше всемогущество, – поклонился Дайм с пяти шагов, как велел придворный этикет.

Он старательно делал невозмутимое лицо, хотя сердце заходилось как бешеное, а внутренности свернулись в ледяной ком. Хоть Светлейший и обещал, что все будет хорошо – верилось с трудом. Наверное, стоило все же написать императору, как-то оправдаться… Сомнительно, что оправдаться бы удалось – ведь у Люкреса было сколько угодно времени, чтобы представить все в нужном ему свете. То есть изменой.

– Дамиен, – холодно кивнул император и замолк, не делая знака разогнуться.

Сердце замерло в ожидании: вот сейчас император велит страже взять его и привести приговор в исполнение… Так. Не дрожать. Поздно бояться – он уже здесь, а не под надежным крылом Алого Дракона.

Тем временем по толпе придворных пронесся предвкушающий вздох. На этот раз разодетые по последней моде придворные даже на дорожную куртку Дайма не обратили внимания, так их жгло любопытство. А он сам подумал: может, стоило переодеться, выказать тем самым уважение. Хотя это вряд ли бы как-то повлияло на уже принятое императором решение. Осталось лишь его выслушать – и подчиниться.

Интересно, если император велит казнить Дайма, Светлейший вытащит его с эшафота?..

– Это наглость или глупость, явиться к нам вот так? – громким шепотом осведомился Люкрес.

Кто-то из придворных угодливо хихикнул, но тут же осекся. Потому что император жестом велел Дайму подняться.

– Иди сюда, – велел он так же холодно.

Дайм подошел. Спокойно. Глядя прямо на императора. В конце концов, если ему суждено умереть сегодня, то так тому и быть. Лебезить, умолять и унижаться он в любом случае не станет.