Шрифт:
Иван Иванов
Дети империи. Быть может всё
Посвящается Ольге Павловне, Ивану Тихоновичу, Рите Александровне и Олегу Ивановичу Ивановым
От всего сердца благодарю бывшего заместителя генерального директора Шанхайской организации сотрудничества, блестящего дипломата Владимира Потапенко за неоценимую помощь и дельные советы, первых и самых внимательных читателей, военного историка, капитана 2-го ранга Андрея Вершинина и ответственного сотрудника родного ТАСС, писателя
Умри или будь.
Пролог
Шарбейса (крошечная деревушка на юге Сомали). 2014 год
Дмитрий стоял лицом к обшарпанной стене глинобитного, убогого узилища – белесого, как песок раскинувшейся вокруг полупустыни. За тринадцать дней, проведенных в этой дыре, он впервые очутился на жестоком сомалийском солнце. Глаза резануло нестерпимо ярким светом, и Дмитрий даже испугался, что может ослепнуть. Он зажмурился, подождал несколько секунд и осторожно приоткрыл глаза. Нет, зрение по-прежнему в порядке, можно осмотреться, только пришлось сильно прищуриться.
Жара была запредельная. Раскаленный воздух обжигал ноздри и сушил гортань. Казалось, что вокруг плавились песок и камни. Только что тюремщики бесцеремонно выволокли Дмитрия из крохотной грязной хижины, свет в которую едва проникал через единственное узкое окошко под потолком, зарешеченное ржавыми прутьями.
Чуть поодаль стояло полдюжины техничек – так называют в Сомали открытые джипы с крупнокалиберными пулеметами и безоткатными орудиями в кузовах. Рядом паслись верблюды. Флегматичные животные подъедали колючки редких чахлых кустиков, не обращая внимания на разворачивавшуюся перед ними драму.
Тюремщики расположились полукругом. Старший вычленялся с первого взгляда: высокий, широкоплечий, с узкой талией и сварливо-породистым лицом, облаченный в ладно подогнанный камуфляж. Остальные выглядели каким-то сбродом. Линялая, потертая форма, казалось, перекочевала на их щуплые тела с вещевого рынка секонд-хенд.
Старший что-то гортанно скомандовал на незнакомом Дмитрию языке.
«Очевидно, на сомалийском», – едва успел подумать журналист, как его грубо пихнули к стене.
От неожиданности Дмитрий чуть не ударился лбом, но в последний момент инстинктивно успел выставить руки. На шершавой поверхности стены в сантиметрах от его глаз застыл крупный африканский муравей размером с российского таракана. Под ярким светом можно было без труда разглядеть блестящее шарнирное тело, пружинистые ножки, беспокойные усики и даже тоненькую подковку челюстей. Постояв несколько секунд, муравей деловито двинулся вверх. Он бодро бежал, не замечая впадин и неровностей, и вскоре скрылся из глаз где-то на крыше.
«Вот
Саднило левое плечо, до крови расцарапанное о дверной проем, на душе было муторно, но страха не было. Скорее Дмитрий погрузился в бесчувственное оцепенение, почти безразличие. Между тем раздалась новая команда.
Клацнули затворы автоматических винтовок M-16. В голову словно ударило током, сердце забухало тяжелым молотом. За несколько секунд, как в бешеном калейдоскопе, в голове вихрем пронеслись самые счастливые и удачные моменты жизни…
Глава 1
Мода на ретро возвращается, и у меня есть надежда на то, что ум и интеллигентность опять станут нужными.
Москва. 2010–2012 годы
Из Африки в стольный град Дмитрий и Светлана прилетели вечером в пятницу. В субботу и воскресенье они наслаждались московской прохладой после изнурительной жары, основательно доставшей в тропиках. А утром в понедельник Дмитрий отправился на работу, благо идти было близко.
После бездонного ярко-голубого африканского неба московское казалось низким, хмурым и неприветливым. Темные кучевые облака густели на глазах. Дмитрий не взял с собой ни зонтика, ни плаща, но он не обращал на это внимания. Собирается дождик? Подумаешь, неприятности! После только что пережитых смертельно опасных приключений в Конго над такой угрозой можно было только от души посмеяться. С Малой Бронной он повернул на Большую и через четверть часа был уже на Пушкинской площади, у исторического здания самой влиятельной и интеллектуальной газеты страны.
У знакомого входа творилось нечто невероятное. Рабочие в фирменных робах крупной транспортной компании выносили мебель, компьютеры, картонные коробки с архивами и прочий редакционный скарб. Все это деловито грузилось в специализированные машины. Метрах в десяти от входа нервно курил Сергей – журналист лет пятидесяти из отдела экономики и бизнеса. Вид у него был потерянный. Увидев Дмитрия, он растерянно улыбнулся. Коллеги крепко, по-мужски обнялись.
– Что это за вавилонское столпотворение? – поинтересовался Дмитрий.
– Прощай, Александр Сергеевич, прощай, Пушкинская площадь, – меланхолично пробормотал Сергей. – Переезжаем куда-то к черту на рога, в конец Ленинградки, чуть ли не в Химки. Оптимизация, понимаешь, чтоб им пусто было! Эти суки все-таки продали здание, хотя уверяли, что ничего подобного и в мыслях не держат. Как же! Ну да мало ли кто кому чего обещал… Никто не говорил, что будет легко. Теперь здесь расположится то ли страховая компания, то ли банк. Впрочем, чего-то подобного стоило ожидать…
Дмитрий хорошо знал историю приватизации и акционирования Газеты. Она происходила на его глазах в самом конце восьмидесятых. Тогда на общем собрании журналисты приняли справедливое решение: издание должно принадлежать тем, кто его делает. Акции распределялись исходя из стажа работы, должности и особых заслуг.
Но прошло десять лет, и к сотрудникам начали подкатывать новоявленные бизнесмены. В то время прессу стали читать все меньше и меньше, тираж падал, редакционные расходы в условиях дикой инфляции постоянно росли, оклады и гонорары стремительно покатились вниз. Газета уже не приносила денег, зато с каждым месяцем все больше увязала в долгах. Тут-то и зачастили бизнесмены, предлагавшие купить акции по соблазнительным ценам.