Дети из Ада

Волкова Яна

– Ты её действительно любишь? – вдруг интересуется Аника, смотря на меня. Мы встречаемся взглядами, и в глубине её голубых глаз я вижу обыкновенный интерес романтичной девушки, перечитавшей на ночь любовных романов. Но даже несмотря на то, что это звучит слишком пафосно, я произношу:

– Да, Аника. Я действительно её люблю, и никто и никогда не полюбит твою сестру так, как я.

Она улыбается в ответ, но как-то рассеянно, словно мои слова погрузили её в транс. Мы все идём по узкому, извивающемуся коридору, и тут неожиданно Джеймс недовольно произносит:

–

Проклятье, такое чувство, словно мы по человеческому кишечнику идем!

Чуть дальше по коридору раздаётся несколько нервный смешок его брата, и на мгновение каждый чувствует, как в его груди начинает теплиться надежда.

Только это чувство почти сразу же проходит.

Коридор начинает дрожать, с потолка осыпается немного бетонной крошки, а по полу проходит две волны, словно бы под бетонными плитами внезапно расплескался штормовой океан. Аника кричит, прижимаясь к моему боку, в то время как я крепко прижимаю к своей груди Авелин. Где-то вдали слышится грохот, похожий на раскат грома, такой мощный, что даже мы, находясь под землёй, слышим его.

– Какого чёрта только что произошло? – сипло спрашивает Тошэки, опираясь на Фабиана, который всё это время помогал своему лучшему другу идти.

– Они пошли на крайние меры, - прохрипел Джеймс, испуганно смотря на потолок.
– Когда пространство под куполом только перестраивали под будущую тюрьму, военные силы Эдема установили где-то в разломе – вы называете его Бездной, - пятнадцать мощнейших взрывчаток. Похоже, они решили, что в библиотеке твари перебили всех нас, и, чтобы обезопасить себя и не позволить тварям вырваться наружу, они активировали взрывчатки.

Наступает гробовая тишина, которую нарушает лишь отдалённый гул, но теперь становится ясно, что это никакой не гром – хотя, говоря откровенно, лучше бы это был он. Мы перепугано переглядываемся, потерянные и не знающие, что теперь делать. Есть ли вообще смысл в том, чтобы что-то делать? Нас похоронили здесь заживо, не проще ли остаться на месте и дать городу поглотить нас?

– И что нам теперь делать?

Я не сразу узнаю свой собственный голос, он словно бы доносится откуда-то издалека, а не из моего горла. Все смотрят сперва на меня – с удивлением, мол, неужели это я спросил, - а потом, с надеждой, на Джеймса. Парень растерян, он и сам не знает, что делать, но на помощь приходит его брат-близнец.

– Бежать, - произносит Джейкоб, чуть подкинув Аннабель, удобнее устраивая девушку на своей спине, поддерживая её под ягодицы, - Бежать так, как не бежали ещё никогда в своей жизни.

И мы побежали.

Глава XIX

Вы когда-нибудь думали о том, на что человек готов, чтобы выбраться из самого пекла Ада? Он рвётся из последних сил, сражается за каждый глоток воздуха, разрывает руками каждое препятствие, что встаёт между ним и свободой, и, в конце концов, получает столь желанный им приз, то, чем он был одержим на протяжении всей своей борьбы.

Свобода.

Семь несчастных букв, а сколько важности, сколько великолепия! Это слово приятно скользит на языке, легонько стучит по зубам едва ощутимыми прикосновениями кончика языка, и в самом конце

произношения ты звонко восклицаешь «да!». Это апогей, это предел мечтаний каждого человека, быть свободным, ведь пока ты не свободен – ты не жив.

Всё в этом мире вертится вокруг свободы. Войны начинаются, чтобы стать свободнее за счёт проигравшего; люди берут друг друга в рабство, чтобы стать свободнее; они убивают, потому что отбирание чужой жизни позволяет им почувствовать себя свободнее.

Мы бежим, потому что впереди маячит призрачный отблеск свободы, и, соответственно, другой жизни.

Бес цепляется за свитер Авелин когтями на всех четырёх лапах, боком прижимаясь к моей груди, и шерсть его стоит дыбом. Он боится свалиться и громко мяукает, но у меня нет времени на то, чтобы успокаивать этот вопящий комок чёрной шерсти. Изредка я поглядываю на руку Авелин, проверяя, не открылось ли кровотечение, но пока что всё в порядке.

Как бы быстро мы ни бежали, гул всё нарастал, напоминая, что он всё ближе. Мне уже тяжело бежать, пот застилает глаза, и несколько раз я спотыкаюсь, но мне удаётся остаться «на ходу». Аника бежит за мной, я слышу её смешанное со всхлипами дыхание. Последними бегут Фабиан и Тошэки, и довольно часто со стороны Гаро доносится отменная брань – он не хочет умирать, но не может бросить друга.

Грег и Джейсон убежали куда-то вперёд, и вскоре с той стороны донёсся ужасный металлический скрежет – пронзительный и долгий, который резал слух, словно заржавевший нож.

– Они открыли выход! – кричит Грейс и прибавляет хода. Вдохнув как можно больше воздуха, я следую её примеру, и где-то над нашими головами разносится ужасающий грохот, словно бы что-то большое рухнуло за нашими спинами. Почему-то я уверен в том, что только что развалилась библиотека, похоронив под собой ворвавшихся внутрь тварей. Я чуть усмехаюсь этой мысли, и, не сбавляя шаг, резко заворачиваю за угол, и яркий свет, который маячит в конце коридора, ослепляет меня.

Авелин тихо, болезненно стонет, и я сразу же смотрю на её руку, но крови всё ещё не видно. Она приоткрывает мутные, словно бы стеклянные, глаза и что-то шепчет одними губами, но я не могу понять ни слова.

– Потерпи, Лин, - хрипло произношу я. От недостатка кислорода мои лёгкие горят огнём, но я всё бегу и бегу, спасая наши с ней жизни.
– Я вытащу тебя отсюда, любимая, ты только держись.

Она смотрит на меня несколько долгих секунд, после чего медленно закрывает глаза, откинув голову назад. Я смотрю на неё, чувствуя, как страх холодными щупальцами обвивает моё горло, и бегу уже на пределе своих возможностей.

Из коридора на улицу я, в прямом смысле слова, вылетаю. Сделав несколько шагов вперёд, чтобы никто не врезался в мою спину, я останавливаюсь и тяжело дышу, стараясь устоять на дрожащих ногах. Крепко прижимая Авелин к своей груди, я оборачиваюсь – и испуганно замираю.

От центра города – предположительно там находится Бездна, - поднимается столб чёрного дыма, который чёрными вихрами клубится под самым куполом. Но даже это не так пугает меня, как зрелище того, как огромные здания с глухим грохотом складываются, словно карточные дома, после чего расширяющийся разрыв поглощает их, будто бы ужасный зверь останки некогда процветающей цивилизации.