Дети из Ада

Волкова Яна

Это зрелище пугает и завораживает одновременно. Сатана, оказывается, не только композитор, но ещё и художник.

Наша бешеная гонка от Смерти продолжается, как только из коридора появляются Фабиан и Тошэки. Джеймс вызывается помочь Гаро и закидывает ноги Ёсиоки себе на пояс, придерживая его под колени, в то время как сам мужчина обхватывает друга поперёк груди, заставляя его откинуться на себя. Азиат не возражает, позволяя вертеть себя, словно тряпичную куклу – он готов вытерпеть многое, лишь бы вернуться к своей семье.

Вскоре становится нечем дышать,

и в лёгкие вместо кислорода врывается лишь пепел и запах гари. Я кашляю, чувствуя, как начинают слезиться глаза, и, чтобы отвлечься, начинаю считать в обратном порядке от тысячи. Голова идёт кругом, у меня мутнеет в глазах, но я продолжаю бежать, доводя свой организм до предела его возможностей.

Девятьсот девяносто пять, девятьсот девяносто четыре, девятьсот девяносто три…

Краем глаза я замечаю, как один из мужчин, принадлежащий к ополчению, подхватывает уставшую бежать Анику и закидывает её к себе на плечо. Девушка недовольно шипит, когда при каждом шаге плечо мужчины болезненно впивается в её солнечное сплетение, но не пытается вырваться, понимая, что не добежит сама.

Купол мутно блестит в пугающей близости от нас; охваченный огнём и пеплом город находит в нём своё отражение. Я почти сразу же нахожу взглядом небольшое углубление, которое становится всё больше, чем ближе мы к нему приближаемся. Это выход – то, чего мы желали двадцать лет, находится за этим чёртовым углублением!

Вбегая под его своды, я, почему-то, закрываю глаза.

Свежий воздух разрывает мои лёгкие на маленькие кусочки, наполняя меня всего, словно воздушный шар. Я хватаю его ртом, вдыхаю носом, позволяю ему слиться со мной в одно целое – и плачу.

СВОБОДА!

Люди, смеясь и рыдая, обнимаются, что-то громко кричат, а я крепко прижимаю к своей груди Авелин, целуя её в висок. Теперь у нас всё будет хорошо, ей помогут, а потом мы хорошенько обсудим нашу глупую ссору, и я женюсь на ней, но на этот раз – по-настоящему!

Бесу надоедает быть придавленным между нами, поэтому он взбирается мне на плечи, ложась на них наподобие воротника, и нервно дёргает хвостом, прижав уши к голове. Происходящее пугает его, он прижимается своим тёплым телом к моей шее, и я даже не возражаю, когда он вцепляется в меня когтями, испугавшись того, как порыв свежего ветра взъерошил его шерсть.

Господи, я и забыл, что мир такой огромный!

Но эйфория быстро проходит, и реальность спешит напомнить о себе.

Сначала ничего не происходит, или, быть может, это мы были настолько окрылены полученной свободой, что окончательно потеряли бдительность; говоря откровенно, я склоняюсь ко второму варианту.

Первым неладное почувствовал Бес. Кот внезапно зашипел, и шерсть его встала дыбом. Он, не обращая внимания на мои возражения, нагло забрался в воротник моей перепачканной кровью и копотью рубашки, и замер там, прижавшись к моему животу, царапая кожу своими когтями. Я решаю не обращать на это внимание – всё же кот испытывает такой же стресс, что и мы, - и это становится главной моей ошибкой.

Никто даже не обращает внимания на небольшой предмет, похожий на банку, что упал около нас. Аннабель, прижимаясь к груди обнимающего её Джейкоба, смотрит на эту небольшую металлическую банку, и буквально через несколько секунд её лицо искажает ужас.

– БЕГИТЕ! – кричит она, но уже поздно.

Банка, оказавшаяся гранатой, с диким шипением начинает крутиться, выпуская на волю запертый в ней газ, и сперва мне кажется, что это дымовая шашка, но нет. Первым на землю падает Джейсон, который стоял к гранате ближе всех, а за ним по одному теряем сознание все мы. Я делаю глубокий вдох, чувствуя, что буквально каменею от страха, и неосознанно вдыхаю этот дым. На меня тут же наваливается усталость, я падаю на колени, и весь мир кружится вокруг меня, словно сумасшедшая карусель. Авелин выпадает из моих рук, и вскоре я падаю рядом с ней. Тяжело дыша, я изо всех сил стараюсь держать глаза открытыми, но у меня ничего не получается. Хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, я стараюсь привстать, но силы окончательно покидают меня, и я снова падаю на землю, больно ударившись головой.

Кажется, я разбил себе бровь, но не могу понять, так ли это, или же мне просто кажется.

– А…велин… - хриплю я, медленно закрывая глаза.

Мир провалился в темноту.

Эпилог

Он сидит в глубоком кресле в своём кабинете, смотря в окно. Мужчина вертит между пальцев тонкий золотой крест, чуть нахмурившись; в руке он держит бокал с вином, но так и не сделал ни одного глотка. 

Вздохнув, Аллан Уайт закрывает глаза, прижимая крест к губам, и в очередной раз просит Господа сохранить жизнь его дочери. Аника – глупый и невинный ребёнок, несчастная девочка. Она не должна погибнуть, став пешкой в политических играх.

Напряжённую тишину нарушает глухой звук шагов, и мужчина сразу понимает, кто направляется в сторону его кабинета. Отвернувшись от окна, он ставит бокал с нетронутым вином на стол, после чего торопливо убирает золотой крест на тонкой цепочке в карман своего пиджака.

Дверь открывается, и в помещение входит Томас Блёр. Мужчина, пригладив свои тёмно-рыжие, по цвету напоминающие вино в бокале, волосы, которые унаследовали его сыновья (ах, несчастные мальчики! Они даже не знают, во что ввязались!), подходит ближе к столу. Прижав правую ладонь к груди в районе сердца, он, прикрыв зелёные глаза, кланяется ему. Аллан кивает головой, позволяя ему выпрямиться.

– Докладывайте, Томас.

Голос у него ровный и абсолютно спокойный. Верховный Патриарх не может позволить, чтобы хоть кто-то увидел его волнение.

Выпрямившись, Блёр делает глубокий вдох, явно борясь с волнением, и тихо произносит:

– Двадцать человек сумели выбраться из объекта «Hell», и Ваша дочь была среди них. Как Вы и приказали, мисс Аника была доставлена в больницу, а остальные уцелевшие будут убиты. Но…