Дети крови и костей
Шрифт:
Посохи сталкиваются с громким стуком. Тростниковые стены содрогаются. Дерево в руках еще гудит от удара, когда Йеми поворачивается, нацелив оружие на мои колени. Я отталкиваюсь опорной ногой, взмахнув руками, делаю кувырок, перелетаю через ее посох и вижу первую дыру в защите – мой шанс перейти к нападению.
– Ну, – реву я, пользуясь моментом, чтобы нанести удар. – Давай…
Но посох Йеми сталкивается с моим, останавливая атаку в ту же секунду, когда она началась.
– Терпение, Зели, – кричит Мама Агба. – Сейчас не время для нападения. Наблюдай и отвечай
Проглотив стон, я киваю и отступаю.
«У меня еще будет шанс, – убеждаю я себя. – Нужно просто подождать…»
– Правильно, Зел, – Йеми говорит так тихо, что только я могу ее слышать. – Слушайся Маму Агбу. Будь хорошей мушкой.
Вот оно.
Это слово.
Гадкий, унизительный намек, брошенный Йеми небрежно, с наглой ухмылкой на губах.
Не успев подумать как следует, я делаю выпад, и посох останавливается в волоске от живота соперницы. Теперь меня ждет печально известная трепка Мамы Агбы, но страх во взгляде Йеми того стоит.
– Эй! – Она оборачивается к Маме Агбе, чтобы та вмешалась, но времени жаловаться нет. Я вращаю посохом так быстро, что глаза моей противницы округляются, а затем вновь бросаюсь в атаку.
– Это не по правилам! – кричит Йеми, упав на колени, чтобы избежать моего удара. – Мама…
– Разве она должна сражаться за тебя? – смеюсь я. – Давай, Йем. Если собираешься проиграть, сохраняй достоинство!
Глаза Йеми полны гнева, как у рогатой леонэры, готовой атаковать. Она крепко сжимает посох, желая отомстить за унижение.
Начинается настоящая схватка.
Стены ахэре гудят, когда наше оружие сталкивается снова и снова. Мы обмениваемся ударами, пытаясь найти дыру в обороне и шанс нанести решающий удар. У меня появляется возможность, и…
– У-у-ух!
Я с хрипом сгибаюсь пополам и отлетаю назад. К горлу подступает тошнота. Кажется, что Йеми, помимо прочего, сломала мне ребра, но боль в животе ощущается сильнее.
– Стойте…
– Нет! – хрипло обрываю я Маму Агбу, буквально заставляя себя дышать, и поднимаюсь, держась за посох. – Все в порядке.
Я еще не сдалась.
– Зели, – начинает она, но Йеми не терпится закончить. Она подлетает ко мне, пылая от ярости, и ее посох свистит в волоске от моей головы. Едва я ухожу из-под удара, как она отбегает для новой атаки. Но прежде, чем успевает развернуться, я обхожу ее, ударив посохом в грудь.
– О! – Йеми хватает ртом воздух. Ее лицо искажается от боли и шока. Никто еще не бил ее в поединках у Мамы Агбы. Она не знает, что это такое.
И прежде, чем Йеми успевает перевести дыхание, я вращаю посохом и бью прямо в живот. Собираюсь нанести последний удар, когда бордовые полотнища над входом в ахэре распахиваются.
Биси вбегает внутрь – белые волосы развеваются за спиной, грудь ходит вверх-вниз, когда она обменивается взглядом с Мамой Агбой.
– Что случилось? – спрашивает та.
В глазах Биси стоят слезы.
– Прости, – хнычет она. – Я заснула… Я не…
– Выкладывай, дитя.
– Они идут, – наконец выкрикивает Биси. – Они близко, у самой деревни!
С секунду я не могу дышать. Другие, кажется, тоже. Страх парализует каждую частичку наших тел.
Затем желание жить берет верх.
– Быстрей, – шипит Мама Агба. – Поспешим!
Я поднимаю Йеми на ноги. Она еще задыхается, но у меня нет времени, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Беру ее посох и начинаю собирать другие.
Ахэре охватывает хаос: все спешат скрыть, что на самом деле происходит в этих стенах.
В воздух взлетают полотна яркой ткани. Кто-то достает тростниковых манекенов. В такой спешке нельзя понять, успеем ли мы замести следы вовремя. Я стараюсь сосредоточиться на своем задании: спрятать посохи под циновку, чтобы их не нашли. Как только заканчиваю, Йеми сует мне в руку деревянную иголку. Когда бегу на свое место, полотнища над входом в ахэре распахиваются вновь.
– Зели, – рычит Мама Агба.
Я замираю. Все глаза в ахэре устремлены на меня. Не успеваю я сказать и слова, как Мама Агба дает мне подзатыльник. Я вздрагиваю от резкой боли.
– Оставайся на месте, – бросает она. – Тебе нужно работать в любых условиях.
– Мама Агба…
Она склоняется ко мне, и я читаю в ее глазах: это не по-настоящему. Мое сердце стучит, как безумное. Все, что происходит, – игра. Возможность купить нам время.
– Прости, Мама Агба. Прости меня.
– Просто возвращайся на свое место.
Я сдерживаю улыбку и виновато склоняю голову, стараясь незаметно рассмотреть вошедших стражников. Тот, что ниже ростом, смугл, как Йеми, подобно большинству солдат в Орише, – у него коричневое, словно изношенное кожаное изделие, лицо и густые черные волосы. Хотя мы всего лишь девчонки, он держит ладонь на эфесе меча. Рука напряжена, словно кто-то из нас способен напасть.
Другой стражник – высокий и серьезный, куда темнее своего соратника. Он стоит у входа и смотрит в землю. Возможно, ему стыдно из-за того, что они собираются сделать. Оба с печатью короля Сарана, выбитой на железных нагрудниках. Все внутри сжимается при одном взгляде на выгравированного там снежного леонэра, напоминающего о монархе, что послал их сюда.
Напустив на себя обиженный вид, я возвращаюсь к тростниковому манекену. Ноги едва не подкашиваются от облегчения, когда я мельком оглядываю ахэре. То, что раньше было ареной, теперь похоже на лавку швеи. Рядом с каждой из нас стоят манекены, украшенные яркими тканями. Они раскроены и заколоты особым способом, придуманным Мамой Агбой. Мы сметываем швы дашики [3] , как делали это годами, тихо шьем, ожидая, когда стражники уйдут.
Мама Агба ходит между рядами, осматривая работу своих учениц. Несмотря на тревогу, я ухмыляюсь тому, что она заставляет стражников ждать, отказываясь замечать их присутствие.
3
Рубашка.