Дети лихолетья (сборник)
Шрифт:
А что же Родина? В 1992 г. Наталия Алексеевна пошла в собес, обратилась за помощью. Она принесла документы, старые статьи. Инспектор растерялся: «Отчего же вы раньше не обратились? Вы же заслужили награду!» В горсовете у председателя тряслись от волнения руки, когда он вручал ей медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
Сейчас Наталия Алексеевна живет в двухкомнатной квартире на пятом этаже «хрущевки». Недавно в доме отремонтировали кровлю, которая протекала. При прокладке проводки рабочие нарушили стену ее квартиры, да так и оставили. В ЖЭСе ответили, что капитальный ремонт предусмотрен через 10 лет. Странно, как у нас умеют
А вот Дмитрий Федорович Аяцков знает. Саратовский губернатор, когда был в Минске, вручил Н. А. Королёвой почетный знак «За милосердие», чтобы вознаградить ее за спасение белорусских детей. Наталия Алексеевна все еще не может опомниться. Достает фотоснимки, вглядывается в лица красивых мужчин и женщин, какими стали ее малыши из детского сада, – плачет. Она говорит: «Мне теперь так хочется пожить!»
Хорошо все же, что награды находят тех, кто их заслужил. Хотя и довольно поздно. Пускай позаботятся о них. По-видимому, мы еще не поднялись на определенную ступень человеческой доброты. Накануне Дня По бе ды Владимир Борисович Разин, осиротевший мальчик из вагона Н. А. Королёвой, написал: «Для кого-то 9 Мая – торжество! А сироты, давно уже по седевшие, в этот день плачут. Их слезы вот уже столько лет никого не бес покоят. Их не слышат, ведь плачут сироты тихо».
У главных ворот бывшего «минского» детского дома № 7. Хвалынск, 1980 г.
Янина Гавриловна Марцынкевич (по мужу – Чучко) прибыла в Хвалынск 3 июля 1941 г. во главе коллектива сотрудников и воспитанников детского сада № 15 г. Минска, в котором до эвакуации работала заведующей. На работу в Хвалынске была определена в детский дом № 7 – сначала воспитателем, а с июля 1942 г. – заведующей учебной частью (завучем).
42
Записано В. Б. Разиным, печатается с небольшим сокращением.
Из всех сотрудников детского дома № 7 Янина Гавриловна была самой яркой личностью, незаурядной, душой коллектива. Держалась с достоинством, но уж если улыбалась – светилась! К тому же она была весьма симпатичной: не слишком высокой, хрупкой на вид. Волосы темно-русые, туго стянутые в одну длинную косу, которая лежала то на груди, то за спиной.
В 1941 г. в Хвалынск прибывали не только сироты, но и эвакуированные с фронтов раненые солдаты и офицеры, направленные в открывшиеся госпитали.
Янина Гавриловна понимала, что очень важно согревать души не только осиротевшей детворы, но и на время выбывших из строя фронтовиков, поэтому с первых дней создания госпиталей поспешила организовать из на шего детдомовского коллектива концертную бригаду.
Янина Гавриловна Марцынкевич (Чучко) – директор детского сада № 15
Дети – дошколята, мал мала меньше. И Янина Гавриловна внушала нам делать все, что в наших силах, для фронта, для Победы.
В годы войны тексты песен и стихов публиковались в каждом номере поступавших тогда к нам газет. По радио ежедневно исполнялись песни. Янина Гавриловна тщательно подбирала репертуар. С ней под аккомпанемент рояля (в детдоме и в госпиталях рояли были) мы пели любимые песни фронтовиков, среди которых и появившаяся в первые месяцы войны «В землянке» (музыка К. Листова на стихи А. Суркова), и давние песни Руси – «Варяг», «Там вдали за рекой»; разучивали и танцы.
Наша агитбригада, в которой и мне довелось состоять, была частым гостем в госпиталях.
Встречи – незабываемы… Нас слушали с каким-то содроганием; нам аплодировали даже перебинтованными руками; нас обнимали, целовали со слезами на глазах… Не обходилось и без подарков.
Однажды – такое разве забудешь? – нам подарили буханку белого хлеба, душистого! – так мы ту буханку тотчас же растерзали по кусочкам и на глазах дорогих слушателей съели.
Янина Гавриловна, выучившись новому для себя ремеслу – вязанию, учила этому и нас. Почти каждую неделю на фронт из детского дома отправлялась посылка с теплыми носками и необыкновенными, с двумя пальцами, варежками. Принесут, бывало, нам шерсть, а уж дальше – все сами. Кто – на очистке, кто – сучит нить на веретено, кто – вяжет: всем дел хватало.
Под ее наставничеством многие из нас, даже мальчишки, научились шить и расшивать кисеты. В посылках на фронт расшитые кисеты смотрелись очень здорово.
И в каждой отправленной на фронт посылке – письма. Сочинение писем – удивительное действо!.. Шум, крик – не от озорства – по вопросу серьезному. Дело в том, что каждому хотелось, чтобы и его слово было в письме. Писала за нас, конечно, Янина Гавриловна. Пишет, и каждую строчку читает вслух.
«…Дорогие бойцы, здравствуйте! Пишут Вам детдомовцы – дошколята из города на Волге Хвалынска на земле саратовской. Наши воспитатели говорят, что детям на фронте нечего делать, что мы должны помогать Красной Армии хорошими делами в тылу. И мы стараемся, чтобы Вы были довольны нами. Этим летом старшие из нас пропололи в колхозе “Россия” семь гектаров пшеницы. Мы участвовали и в ударниках по сбору колосков, за что получили благодарность.
Дорогие бойцы! Крепче бейте проклятых фашистов, гоните их с нашей земли…»
И так в каждом письме.
Особые споры, доходившие порой до временных обид, были потом, когда лишь пятерым предоставлялось право от имени коллектива интерната поставить под письмом свои подписи. Оно, безусловно, лучше бы всем разом подписаться под одним письмом, но ведь с бумагой было туговато, а нас слишком много. Вот и устанавливали очередность. Правда, посылок было столько! – чуть ли не каждую неделю по одной, так что письма от имени коллектива детдомовцев удостоверить своей подписью посчастливилось всем.
Эх, малыши-малыши, каждому невтерпеж проявить себя, пусть даже в подписи в письме на фронт, и не когда-нибудь, а непременно тотчас…
А подписи, как потом вспоминала Янина Гавриловна, были удивительные: то лишь одна четко или коряво выведенная буква, а за ней, в подражание взрослым, закорючки; то аккуратно выведенная фамилия, а то – и обведенный палец.
Ответные письма фронтовиков – тоже были праздниками, будоражили сиротские души.
Все мы, малыши, да и те, еще не ставшие сиротами, звали Янину Гавриловну мамой.