Дети на ветру
Шрифт:
— Вот возьмем и шею поясом стянем. Задохнешься, — сказал Дзэнта, — лучше сдавайся!
— Задохнусь и ладно, — согласился отец.
— Смотри! — предупредил Дзэнта.
— Пап! Ты же умрешь! — забеспокоился Сампэй.
— Ну и что ж, умру так умру, — спокойно сказал отец.
— Дзэнта! А вдруг папа умрет? — заволновался Сампэй.
— Дурак! Не умрет!
— Пап! Ты не умрешь? — спросил Сампэй.
— Ха-ха-ха! Конечно, нет.
Но Сампэй не унимается:
— Не буду я! Не хочу!
Он не притрагивается к отцовскому поясу. Дзэнта обматывает
— Не больно! Тяни крепче! — говорит отец, но Дзэнта, утомившись, растягивается на постели.
— Пап! Правда, не больно? — спрашивает Сампэй.
— Ну да!
Сампэй задумывается. Он не знает, что отец устал от своих мыслей о работе, о жизни. И все время думает, не лучше ли ему умереть. Однако никак не может решиться покончить с собой.
— Хорошо бы умереть! Совсем не страшно! — шепчет отец.
— Правда, папа? — снова спрашивает Сампэй.
— Ну да! Словно засыпаешь, — говорит отец.
К северу от дома Сампэя стоят горы. На расстоянии одного — трех ри они уходят ввысь, и на самой высокой их вершине виднеется храм. Его огонек кажется ночью звездой, сверкающей на небе. Днем на той вершине что-то белеет на солнце. Может быть, у храма белые стены?
Сегодня на горе висит, будто комок ваты, огромное облако. Серебристый, большой комок этот напоминает о том, как велико небо, как оно высоко и бесконечно.
Дзэнта и Сампэй идут по берегу реки. Они ищут лягушек для наживки. Над водой летают полосатые, словно тигры, стрекозы, а берега реки густо заросли ивняком. Прутья ивы срезают каждый год, поэтому над рекой склоняются, будто скалы, лишь ее переплетенные стволы. А корни свисают в воду, словно бороды стариков. В таких зарослях прячутся угри и сомы. Мальчики уже привязали к лескам крючки и теперь заглядывают под корни ив, раздвигая их палкой, — там обычно водятся зеленые лягушки.
Кое-где у берега попадаются грядки унавоженной земли, сплошь устланные широкими листьями тыкв. Меж листьев лежат несколько больших зеленовато-белых тыкв. Их белые цветы похожи на вьюнки. Мальчики заглядывают под тыквенные листья и цветы — нет ли лягушек.
Засохшие ветви ив местами обвиты диким виноградом. Они раздвигают палкой лозу — маленькая птичка, тряся хвостиком, перелетает с ветки на ветку.
— Там гнездо! — говорит Дзэнта.
Спустившись вниз по течению реки, мальчики добрались до каменного моста и присели там на корточки. Сампэй взглянул на вершину горы, окутанную облаком, и сказал:
— Взгляни, какое красивое облако!
— Ага!
— Когда я вижу такое облако, мне хочется на него взобраться. А тебе?
Дзэнта думает сейчас то же самое, но сентиментальные слова брата почему-то вызывают у него желание возразить.
— А мне не хочется, — говорит он.
— Да? — Сампэй продолжает любоваться вершиной горы. — Говорят, когда человек умирает, его душа возносится на небо. Правда?
— Чушь! — Дзэнта не любит говорить о таких вещах.
В это время к каменному мосту подплывает карась. Дзэнта хватает лежащий рядом камень и, подняв его обеими руками над головой, с силой кидает в реку. Брызги долетают даже до моста.
— Вот так волны! — громко кричит Дзэнта, как будто это очень интересно, хотя ничего интересного в этом нет.
Вернувшись домой, они идут играть в соседский двор. Стоит сезон ловли сомов, поэтому в банке под низким козырьком крыши их подружка девочка Хан ако держит сомят. Резвые усатые сомята плавают в банке кругами. Один из них нечаянно перевернулся брюшком вверх и пытается попасть в прежнее положение.
— Тяжко им! Даже смотреть жалко, — говорит Ханако, заглядывая в банку.
— А умирать вовсе не тяжело, — отзывается Сампэй.
Соседская тетушка, стоящая поблизости, раскрывает глаза от изумления.
— А откуда ты знаешь? Тебе ж не приходилось умирать, — говорит она.
— А это все равно что заснуть, — утверждает Сампэй.
— Ха-ха-ха! Совсем не страшно?! — смеется тетушка.
— Ага. Мой папа так сказал. Совсем легко и нисколько не страшно.
— Однако почему-то все боятся умереть. Вот ведь как! — говорит тетушка.
— Но я не вру! Честное слово! Нужно затянуть горло, чтобы не дышать, и прекрасно умрешь.
— Ха-ха-ха! — смеется тетушка, а Дзэнте нестерпимо слушать это. У него сжимается сердце, перехватывает дыхание.
— Сампэй! Перестань! — Он сильно толкает брата коленкой, но тот не унимается.
— Папа ведь так сказал.
— Ну и что же! А тебе нечего говорить, дурак!
Дзэнта поднимается и медленно идет домой. Сампэй догоняет его у ворот, и они снова ссорятся.
— Сампэй! Ты не должен говорить такое, — наставляет брата Дзэнта.
— А почему?
— Нельзя.
— Почему нельзя?
— Потому что нельзя, и все! — резко обрывает его Дзэнта.
…Сампэй бежал по берегу реки с маленьким щенком. И откуда только он достал его? Это был толстый пятнистый щенок черно-белой масти. Ноги у щенка короткие, хвост крохотный — щенку не более двух месяцев. Тонкий, как плеть тыквы, хвостик его мелко дрожал. Щенок то бежал рысью, то пускался вскачь. Сампэю хотелось, чтобы щенок прыгал. Поэтому он волочил за собой веревку. Щенок бежал за веревкой, стараясь ухватить зубами узелок на ее конце. Как только узелок появлялся у него перед глазами, щенок бросался за ним рысью. Тогда Сампэй дергал веревку к себе. Щенок подпрыгивал и кидался на узелок. Сампэй дергал веревку и отбегал. Щенок тоненько тявкал и прыгал за узелком. Ему было интересно.