Дети неба

Виндж Вернор Стефан

Публика на той стороне тропы восторга не выразила. Распев стих, но возницы раздраженно перебулькивались друг с другом. Шелковинту было нечего сказать, но выражение его личности было ироническим, будто он ждал, пока очевидное скажет кто-то другой.

Голос Читиратифора грянул одновременно на стайном и на самнорском:

— Рубидерево, двуногая! Замах — и удар! Либо мы увидим кишки этого дерева, либо твои.

Возницы засмеялись и снова наставили на нее арбалеты.

Она обернулась к дереву и

стала рубить. Удары были все еще слабые, но она делала, как сказано: заносила и опускала топор, попадая примерно по одной и той же линии. При таком темпе на валку дерева мог уйти целый час, но она уже пробила в стволе глубокую зазубрину, открыв узор годовых колец, почти повсеместный для деревьев этого мира.

Она остановилась — отчасти потому, что запыхалась, отчасти потому, что услышала озабоченное сопение Амди. Заметила, что Читиратифор подался поближе к безопасности большого куста.

И лес больше не молчал. В ветвях над головой послышалось постукивание. Ближайшие ветви задрожали, кластеры игл чуть заметно затрепетали, задергались вокруг узлов натяжения, удерживающих их на месте. А сами узлы… задымились?Нет. Это не дым. Это густой туман пыльцы, медленно плывущий в едва заметных воздушных потоках остывающего дня. Когда пыльцу выносило на яркий свет, на отражение солнца от повисших сверху пиков, она светилась золотисто-зеленым.

На той стороне тропы веселого настроения несколько поубавилось. Стаи расширенными глазами смотрели на дрейфующую пыльцу. Она распространялась от дерева Равны, расплываясь в воздухе, и треск ветвей передавался на соседние деревья, на ту сторону проезжей дороги, создавая растущую золотисто-зеленую тревогу. Возницы жались под корневыми кустами, и даже арбалетчики теперь убрались с открытого места.

Когда потрескивание дошло до деревьев вокруг Читиратифора, он наконец-то бросил свою храбрую позу и втиснулся под выбранный им куст. Только развинченный Шелковинт остался неподготовленный. Он не выбрал себе достаточно большого куста и теперь не мог найти для всего себя достаточного укрытия.

А керхоги смотрели на них с беспокойным интересом. Если тревога дойдет достаточно далеко, телеги могут оказаться ненадежным укрытием.

Прошло секунд десять. Треск распространился далеко, откуда его и не слышно было, но ни одна стрела еще не вылетела.

Шелковинт заговорил несколько беспокойно:

— Когда начнется, может сразу хлынуть лавина стрел, господин. Может быть, мы несколько… излишне открыты.

Читиратифор посмотрел на него с интересом:

— Может, это тыизлишне открыт, дурные твои головы. Вон под тем деревом кустик, его тебе может хватить. Закапывайся! — Он снова посмотрел на Равну: — А ты давай руби, человек.

Она снова повернулась к дереву. Уголком глаза увидела, что Амди весь припал к земле, упрямо отказываясь идти в укрытие. Что за игра, Джефри?

Давай, давай, давай!

Она ухватила топор за конец и середину рукояти и весь свой страх вбила в бедное тупое дерево.

Хрясь. Хрясь. Хрясь!

Иглы стрел затрещали еще громче, тревожная пыльца сгустилась почти до удушающей концентрации. Каскадом затрещали деревья, боль прострелила уши, Равна бросилась наземь, пытаясь найти укрытие хоть в самых мелких неровностях почвы. Но боль терзала ее не от стрел — от криков. Кричали элементы стай.

— Вставай, беги!

Часть Амди окружила ее, пытаясь поднять на колени. Равна встала, увидела, что остальная часть бежит к Джефри.

Хаос, в котором не было смысла. Равна поднялась, шатаясь, все еще пригибаясь из страха внезапной стрельбы. Но стрел не было. Нигде. И все же на той стороне дороги крики стали громче, на их фоне послышались свистящие ротовые звуки — так вопят элементы в невыносимой боли. Ни одного из возниц видно не было. Кусты, где они прятались, стали как-то ниже и шире, чем раньше, и дрожали, будто под ними что-то дергалось…

Амди тянул ее и толкал:

— Быстрее к телегам!

Она шла, пошатываясь, и видела по дороге, что не все Стальные Когти исчезли. Почти весь Шелковинт стоял у края одного из корневых кустов и рубил его ветви. Его хромой не успел отпрыгнуть, запутался.

Часть Читиратифора сумела выбраться из куста, который жевал стаю, и теперь отбивалась оставшимися ручными топорами. Он уже почти освободил из ловушки своего арбалетчика. Но тут он увидел Равну и Амди, заревел от гнева, и три его свободных элемента бросились за ними.

Равна побежала. В обычных условиях совершенно бесполезная попытка — на открытом месте элемент стаи догоняет двуногого, а стая с военной выучкой способна временно пожертвовать сознанием ради короткого убийственного преследования. Но та часть Читиратифора, которая не могла следовать, должна была испытывать страшные боли. Трое, бросившиеся за Равной, оказались будто на невидимой привязи. Они, не замедляя хода, свернули по кругу к остальной своей стае, где снова стали вырубаться из куста.

Шелковинт действовал успешнее. Он освободил своего попавшегося элемента, и тот захромал на трех ногах, но вся стая двинулась к Равне и Джефри.

— Я его взял! — крикнул Джефри.

Он был ближе к телегам, чем Равна, но побежал обратно и подхватил на руки хромающего элемента Шелковинта.

— Помогите! Спасите!

Это был Ганнон. Юноша приподнялся на локтях, нижняя часть тела была скрыта кустом, придавившим его сверху. С ужасом на лице он протягивал к Равне руки.

Она не знала Ганнона Йоркенруда ребенком. В лучшем случае — нахальным подростком, с каждым годом все более и более злобным. Но вначале она видела в нем того, кого и во всех прочих Детях: тот, кому она может помочь. Было время, когда он не был врагом.