Дети Нитей. Эллед
Шрифт:
Я отвернулся к стене и закрыл глаза. Но почему-то не мог заставить себя прекратить улыбаться.
Глава 14
Дни до следующей своей встречи с Анха я провел в основном в компании Шаана. Ассаден рассказывал о Нитях Разума куда более понятно и захватывающе, чем тяжелый для восприятия трактат, так что я действительно увлекся в итоге идеей выяснить, что именно связывает мою Пустоту с его Разумом. Шаан этой идеей увлекся также, и я обещал посвятить его во все подробности происходящего, в которые позволит наш учитель. Подобное ассаден принял легко и без возмущения по поводу того, что за откровенность следует платить откровенностью, а сам он разрешения у Анха ни на что не спрашивал. А я невольно задумался о том, способна ли оказалась бы на такое
Сама Тинэко продолжала пребывать в моей новой жизни как ее бессменный и постоянный элемент. Теперь к ней присоединились и остальные. Чаще всего мы собирались вместе за ужином, и я начал догадываться, откуда изначально взялось такое горячее любопытство от будущих мастеров по поводу моей персоны. Судя по всему, совместные прогулки или вечера в тавернах города были для них чем-то обыденным и привычным, и они просто не могли понять, откуда и для чего взялся человек, отобравший у Тин все то время, которое она обычно проводила с ними. Сейчас правду они уже знали и, мне очень хотелось в это верить, действительно радовались моему присутствию в их компании. По крайней мере, причин предполагать иное у меня, признаться, совершенно не возникало.
Помимо лекций Шаана и приятных вечеров в обществе пятерых новых друзей мне прибавилось и другое занятие. Элледы предпочитают защищать ткань мироздания не магией единой, так что и мне требовалось научиться владеть оружием. Об этом намекнул снова Шаан, после чего, довольно скептично оглядев, предложил присоединиться к нему на тренировках. Приглашение я принял сразу же, с огромным удовольствием, избрал себе длинный одноручный меч, ровно такой же, какой предпочитал сам ассаден, и приступил к изучению еще одной важной дисциплины.
В подобном очень интересном, хоть и изнуряющем режиме я провел неделю после основания школы. И спешил теперь по еще более холодным коридорам Ассадена на встречу с Анха. В кабинете мастера я встретился с Шааном, который, видно, только что завершил свой собственный урок. Мы бросили друг на друга быстрые насмешливые взгляды и обменялись короткими, полными той же иронии поклонами. Краем глаза я успел заметить довольную улыбку мастера, внимательно наблюдавшего за встречей своих старших учеников. Шаан весело усмехнулся и быстро вышел за дверь. Когда я посмотрел на учителя, он снова был полон серьезности и сосредоточенности, но все же, пригласив садиться, заметил:
– Рад, что вы нашли общий язык.
– Шаан помогает мне разобраться с Нитями Разума, севойо, – признался я. – Без него мне было бы намного труднее.
– Он, видимо, спрашивал и о Пустоте? – приподняв бровь, уточнил Анха без каких-либо эмоций.
– Почти нет, севойо. – Я покачал головой и тихо добавил: – Но мне было бы интересно обсудить с ним взаимодействие наших Нитей. Уверен, и ему тоже.
Анха смерил меня очень насмешливым, но все же довольным взглядом. К подобному выражению глаз, полному скрытой улыбки и великой иронии, я уже привык. Неудивительно, в общем, учитывая, как много времени я последние недели проводил в обществе мастера или его сына, у которого уж в этом-то точно выходило полностью соответствовать образу отца.
– Правила школы тебе известны, аккари. – Анха коротко пожал плечами. – Дальше решай сам.
Теперь, когда моя Пустота оказалась под надзором Элледа, а сам мастер обозначил законы, преступать которые в отношении черных Нитей нельзя и опасно для собственного благополучия, тайну дара Мейет от окружающих можно было скрывать чуть менее тщательно, чем раньше. Правила школы я впитал в себя моментально и настолько усердно, что, думаю, мог бы рассказать в любом состоянии и в любой ситуации наизусть по пунктам. Анха, убедившись в этом, выдал мне полную свободу действий в рамках оговоренных норм. Надеюсь, он не сомневался в моем стремлении эти нормы соблюдать, хотя, уверен, все же не прекращал за мной приглядывать. В подобных обстоятельствах меня несколько удивляло то, что мы продолжаем говорить о Пустоте исключительно на наречии юга, и даже записи свои Анха предпочитал вести о черных Нитях именно на нем. Но я полностью смирился с ситуацией, прекрасно понимая, что у мастера могут быть сотни причин для подобного решения и мне совершенно не следует лезть туда, где никто не ждет пятнадцатилетнего мальчишку.
Выслушав все мои, а точнее усвоенные мной мысли Шаана по поводу Разума, Анха удовлетворился результатами нашей общей с ассаденом работы полностью и посвятил меня в собственные идеи по поводу Пустоты. Да, черные Нити были каркасом мироздания, но этим же каркасом являлись и остальные, туго переплетенные друг другом неподвижные стихии, ткущие все сущее. Среди них выделялись быстрые фиолетовые завитки Разума, единственные, которым, как полагал мастер, свойственны движение, энергия и жизнь. Полагал, пока не появился я.
– Понимаешь, – объяснял мне Шаан еще тогда, в первом нашем разговоре, – Разум не вполне верное название. Наши Нити замечали в живых существах, оттого назвали именно так. Но это все-таки скорее стремление. Любое, от незначительного до очень явного. Все мысли, эмоции, любое движение порождает именно оно. Словно импульс, энергия для достижения результата. Оно возникает и исчезает, меняется, перетекает бесконечно. Огромное множество крошечных фиолетовых завитков вокруг всего, чему свойственно хоть какое-то проявление осознанности.
Если Разум был совершенно неостановимой, хаотичной лавиной движения, то моя Пустота, тоже живая и текучая, была его противоположностью. Остановкой. Покоем. Порядком. Анха полностью подтвердил догадку Мирро, черные Нити оказались не смертью, они оказались жизнью. Второй ее частью, без которой вечный бег фиолетовых завитков не вел бы ни к чему и ничего бы не достигал. Пустота успокаивала Разум, сосредотачивала, связывала в те естественные плетения, что отвечают за эмоции, мысли, желания. Позволяла им существовать, растягивала во времени и придавала силы. Сам же Разум подгонял Пустоту, заставлял течь, меняться, расти или уменьшаться по случаю, не застывать и не сливаться со стихиями. Мысль – осознанная, стремление – взвешенное, желание – сильное. За энергию отвечали фиолетовые завитки, за ее направление – черные Нити. Асса и Мейет – два принципа переменчивой, скоротечной жизни, ее баланс. Хрупкое равновесие, гармония стремления и покоя. Стихии были перевиты друг другом, связаны, но разделяемы. И основу составляла всегда лишь одна – другие просто дополняли в незначительном количестве. Наши же – единственные Нити, естественное плетение которых в мире не существовало поодиночке. Потому в Разуме этих естественных плетений и не замечали, полагая, что он плетет сам себя, что форма завитка и есть его узор. Совершенная, неразрывная целостность Нитей, ни одна из которых физически не может существовать без другой. Избыток Разума ведет к хаосу, в котором каждый элемент борется против другого, приводя к гибели – основа боевой магии Ассадена. Избыток Пустоты несет порядок абсолютный, без импульса и без движения – сама смерть, неотвратимо заполняющая коконы магов. Не потому, что черные Нити есть эта смерть, а потому, что там, где нет места Разуму, и Пустоте нет места. Нет возможности для рождения направленной энергии.
Я слушал Анха с широко открытыми глазами, полными невероятного восторга. Мастер, даже не сдерживая ироничной усмешки, уточнил, нужно ли мне время, чтобы обдумать услышанное. Я коротко качнул головой, очень-очень широко улыбаясь. В версию Анха я поверил целиком и полностью в тот же самый миг, с невероятной радостью осознавая, что это все было не зря. Что я принял самое верное на свете решение, отдав Пустоту в его руки. И что я сам – самый счастливый человек во всем мироздании, потому что могу учиться сейчас у Великого Мастера. Все, что он говорил, было прекрасно настолько, что я не мог бы выразить этого ни одним доступным человеку способом. А еще я больше не испытывал ни капли сомнений по поводу того, стоило ли говорить о ней миру – стоило, полностью. Вот именно так, с контролем и бережно, понимая всю силу того, что сосредоточено в руках у мейедена. Так же, как следовало знать о Разуме, полностью отдавая себе отчет в том, насколько опасен может быть ассаден.