Дети падшей Луны: Кровь на крепостных стенах

Давыдов Денис

– Дин!
– крикнула девушка, еле сдерживая свой гнев, подзывая к себе одного из своих телохранителей, чтобы передать ему указания и оставить за старшего, - отойдите от моста и ждите, пока на стену не влезут первые зверолюды.

Девушка решила проявить свой упрямый характер, понимая, что если её лишили победы, то она не имеет права отнимать у своих воинов азарт поединка и заслуженные трофеи. Ведь тот, кто ворвётся в город раньше, имеет больше возможностей овладеть ценными предметами.

– А что делать потом?
– невозмутимо спросил Дин, ожидая чётких инструкций.

– С этого момента можете считать, что Лорель захвачен и идти в атаку. Думаю, вы найдёте, чем поживиться с той стороны крепостной стены.

Последнее указание было встречено бодрыми выкриками воинов, которые стояли рядом и слышали разговор своего командира.

Мечты Кенны стремительно

рушились, а обида комом подступала к горлу, но она не имела права перед своими людьми показать и намёк на слабость. Сегодня девушка отважно шла в атаку и храбро сражалась, а отец не оценил её стараний. Она чувствовала, что сейчас у неё отняли победу, но знала, что каждый из тех, с кем она стояла в строю, не мог бы упрекнуть её хоть в чём-то.

***

Сегодня был один из самых счастливых дней для Кин Керея. Почтовый ястреб принёс для него долгожданную весть. Вождь некоторое время не решался снять с его лапы послание, ходил вокруг, смотря на птицу, гордо сидевшую в его шатре и сопровождавшую внимательным взглядом огненноголового. После этого небольшого ритуала, которым глава клана пытался успокоить свои опасения, Кин Керей углубился в чтение письма из дома. Как только глаза пробежали по первым строчкам, из его горла вырвался крик радости. Подумав, что в шатре что-то случилось, внутрь ворвались охранники. Увидев их всполошённый вид, вождь громко захохотал.

– У меня родился сын!
– воскликнул он, - этот день войдёт в историю клана Кирей! Нет, он останется в памяти всех - людей, огненноголовых и зверолюдов - как день нашего величия! Сегодня родился будущий император мира, а его сестра первой подняла штандарт над вражеской крепостью!

Кин Керей был взбудоражен, он давно не чувствовал себя так превосходно, обняв одного стражника, словно своего брата, второго он по-дружески похлопал по плечу. И только после этого он заметил в углу шатра свою дочь.

– Ты молодец! Ты взяла стену!
– похвалил он её, - у меня есть отличная новость, у тебя появился брат! Теперь можешь идти и отдохнуть.

Кин провёл рукой по лицу дочери, на котором нарисованные руны были частично скрыты под разводами засохшей крови, и вышел из шатра.

– Слушайте все!
– закричал он людям, оставшимся в лагере, - у меня родился сын!

Эта новость была встречена всеобщим ликованием. Вождя обступили старшие командиры, и он принялся получать от них поздравления.

 Кенна успела сегодня испытать самую обширную гамму противоречивых чувств: сладкое ожидание боя, адреналин штурма, радость поражения и разочарование приказом отца, а сейчас, услышав его слова, она была готова заплакать. И это были бы далеко не слёзы счастья от новости о том, что отныне у неё есть брат. Отец ставил появление младенца выше, чем её ратный подвиг! Он даже встретил его, словно она вернулась не из сражения, а ходила кормить ящериц! Кенна рисковала своей жизнью, чтобы прославить свой клан, и сделала это. Гангены не бросали на ветер своих слов, за взятие первой стены Кирей получит свои привилегии, и добыла их именно она - Кенна. Казалось, что силы покинули девушку, её ноги подкосились, она рухнула вниз и тихонько заплакала. Последний раз она позволяла слезам катиться по своим щекам лишь в глубоком детстве, когда отец подарил ей меч.

***

Темирион со своим отрядом спешил к крепости. Первая стена была взята союзниками, и сейчас они, наверное, уже продолжали свой штурм или укрепляли свои позиции. В любом случае помощь им сейчас не помешала бы. В отличие от прошлой ночной вылазки, теперь воины были одеты в тяжелую броню - кольчугу с металлическими плашками, наколенниками и налокотниками. Это немного стесняло движения и снижало скорость, но зато надёжно защищало тело. Добежав до места сбора у самой стены, Темирион изрядно запыхался, видимо, за длительное время, проведённое без сражений, он слегка потерял физическую форму. Внизу воины до сих пор ломали ворота, а резервы, толпящиеся внизу, карабкались по лестницам или поднимались при помощи штурмовых башен. Теперь было совершенно ясно, что защитники уже не оказывали сопротивление, а атакующие войска готовились к решающему броску. Его отряду не нужны были специальные приспособления для того, чтобы карабкаться на стены. Полуметровые металлические когти с крючьями на концах позволяли взбираться на любые вертикальные поверхности, в которых можно было найти выбоины и выступы. Они крепились к щиткам на предплечьях, являлись естественным продолжением доспеха. Не дожидаясь, когда прибудут остальные отряды зверолюдов, Темирион отдал приказ на подъём.

Он одним из первых

перемахнул через стену и оказался по ту сторону мерлонов. Здесь уже скопилось большое количество воинов, укрывавшихся от выстрелов с противоположной стены за щитами. Несколько небольших отрядов медленно, шаг за шагом передвигаясь вперёд, спускались во внутренний двор. Перед ними стояла простая задача: открыть ворота, избавив тем самым своих союзников с тараном от лишних усилий. Совсем скоро через открывшийся вход хлынет поток солдат и его будет не остановить. Темирион ждал этого момента с нетерпением. Когда это случится, он, хорошенько разбежавшись по мостику, прыгнет и вонзит свои боевые когти в деревянную плоть подъемного моста, в поднятом положении выполнявшем функцию ворот. Затем за несколько движений он вскарабкается на укрепление. Его воины последуют за ним, и таким образом отряд зверолюдов окажется на второй стене первым из всей атакующей армии. Он уже начал напрягать и расслаблять мышцы своих конечностей, готовя их к мимолётному спринту, но тут скрипнули цепи, и противник начал опускать мостики, соединявшие мосты-виадуки со второй линией обороны. Это стало настолько неожиданным ходом, что несколько расслабившихся и выглянувших из-за щитов воинов тут же поразили вражеские стрелки. Неужели гарнизон крепости решил сдаться или, понимая безвыходность своего положения, пойти в последнюю героическую контратаку? Ворота с грохотом опустились, лишая мосты между стенами разрыва. Все опешили, но тут же сотни глоток радостно закричали, а тысячи подхватили этот победоносный клич. Самые нетерпеливые воины рванули вперёд, но тут в воротах показались защитники крепости. Они толкали огромные бочки, которые набирая скорость, неслись с уклона моста вниз, сметая в стороны тех смельчаков, что бежали первыми и врезались в строй возле стены. От сильного удара люди падали, сбивая тех, кто стоял за ними, а бочки раскололись, выплёскивая на солдат своё содержимое. С противоположной стены в небо взметнулось несколько горящих стрел. И вскоре люди заполыхали как живые факелы. Это было самое жуткое зрелище, которое в своей жизни доводилось видеть Темириону. Его человеческая сущность растерялась, а зверолюд, который сейчас доминировал над его сознанием, рванул в сторону - подальше от огня. Подвесные мосты вновь стали подниматься вверх. Всё пространство вокруг виадуков было залито огнём. На некоторое время можно было забыть об их использовании. Похоже, это был последний сюрприз, который гарнизон Лорель приготовил для нападающих перед тем, как погибнуть.

Глава 28. Изгой.

Когда Шинн был пленником в крепости, с ним не обращались так грубо, как его родные соплеменники. Сейчас он сидел босой и избитый в углу шатра, не понимая, почему судьбе было угодно так поступить с ним. Опытный воин долгие годы верой и правдой служил своему господину, отчаянно сражался за свой клан и следил за высокородным отпрыском. На этот раз все обернулось очень плохо для Шинна. Он не был предателем и хотел лишь славы для своего рода, но похоже молодой военачальник решил сделать из своего наставника козла отпущения, даже страшно было подумать, что с ним теперь он мог сотворить: кинуть на растерзание ящерицам или посадить на кол. Великий князь не успеет добраться сюда до этого момента. Он бы все понял и защитил, но в нынешнем положении дел молодому Иль Равею было проще устроить показательную казнь и свалить все свои промахи на Шинна: неплохой вариант для того, чтобы предстать перед своим отцом примерным сыном.

Шинн выругался, понимая, что влип по самые уши в ситуацию, из которой он не видел простого выхода. Руки были крепко смотаны веревкой, но ноги были свободны, видимо, его тюремщики считали, что из лагеря ему никуда не деться, и это было правдой. Снаружи доносились радостные возгласы и гортанное хоровое пение - это воины продолжали наслаждаться своей победой. А ведь в их рядах сейчас мог находиться и Шинн. Нужно было что-то делать. Один глаз сильно заплыл от гематомы, но это было не самым страшным: в данной ситуации каждый вдох отдавался внутри груди резкой болью. Похоже, что его бывшие соратники, увлекшись процессом избиения, сломали ему ребро. Шинн нашел нужные ритм и амплитуду, чтобы дыхание стало ровным и почти не причиняющим боли. Старый воин сел поудобнее и попытался зубами растянуть веревку на руках. Тщетно. В центре шатра горел затухающий костерок, видимо, когда Шинн был без сознания, один их охранников готовил на нем еду. Его света хватало ровно на то, чтобы освещать центр шатра, и скоро этот небольшой источник света мог исчезнуть.