Дети падшей Луны: Кровь на крепостных стенах
Шрифт:
Глава 4. С надеждой в сердце.
В приграничной крепости работа не кипела так активно даже в те годы, когда её, заброшенную и полуразвалившуюся, только начинал заселять беглый люд. Для себя народ строил не торопясь, основательно, каждый надеялся встретить здесь свою старость, поэтому все трудились без спешки. Сейчас Лорель напоминал улей с встревоженными пчелами - люди от мала до велика, кто шагом, а кто бегом, сновали в разных направлениях. Одни собирали пожитки и грузили их на повозки, собирая обоз для эвакуации, другие носили бревна и камни, помогая готовиться к встрече с врагом. Время жадно поглощало каждую минуту, и все прекрасно понимали, что медлить нельзя, поэтому беспрекословно выполняли задания, полученные от лейтенантов
С двух сторон от центральной крепостной стены на паре балок, тараканьими усами торчавшими наверху, были накинуты веревки. Старые колеса, не знавшие веревки уже много лет, вращались с жалобным скрипом, поднимая корзины с большими камнями. Наверху их сортировал вездесущий Лондайк, выбирая по ведомым только ему критериям заряды для двух имевшихся в его распоряжении баллист, отправляя остальные, отбракованные глыбы на стены. Они потом пригодятся при обороне, когда головы осаждающих сможет охладить только что-то потяжелее. Некоторые камни он подолгу ощупывал, что-то прикидывая в уме. Со стороны могло показаться, что он, уставший от однообразных поручений капитана Каракки и жизни ординарца, просто наслаждается каждой минутой своего нового поручения. Не все знали, что во времена, когда Динарская империя была сильным государством, а не набором букв в летописях, как ныне, Лондайк имел дело с метательными машинами и знал в них толк. Наконец-то, спустя годы, его умения вновь были востребованы. Сегодня капитан не тревожил своего верного помощника, наоборот, для выполнения мелких поручений к нему был приставлен нагловатый чумазый сорванец с огромной, давно нечесаной и немытой копной волос на голове. Конопатое лицо, широкая в пол-лица улыбка без трех передних зубов и большой нос «картошкой» создавали образ деревенского простачка. Мальчишку звали Притт, он пришел в город пару лет назад, рассказывая всем разные истории, одна душещипательнее другой. Люди жалели сироту, не прогоняли и делились с ним едой. Когда его слезоточивые байки стали надоедать и постоянно обрастать новыми деталями, болтливого мальчугана заприметил капитан и определил на конюшню. Сегодня у него была самая важная работа за последнее время - он помогал готовиться к войне, ему это очень нравилось, и он не понимал, почему все вокруг такие хмурые.
– Притт, неси краску, - Лондайк только закончил свою сортировку, отряхнул руки и поднялся в одну из двух имевшихся башен, где были установлены метательные машины.
Нынешняя крепостная стена когда-то была второй, предпоследней линией оборонительных сооружений. Каждая последующая была выше предыдущей, при такой конструкции, в случае взятия укрепления, защитники отступали вглубь крепости и могли спокойно расстреливать врагов с господствующей высоты. Во время последнего сражения первая линия была основательно разрушена, а её остатки были разобраны переселенцами для своих строительных нужд. В паре сотен шагов позади возвышалась последняя линия обороны с тремя башнями, к которым вели два виадука, заканчивавшиеся подъёмными мостами. Отсюда передняя стена была видна как на ладони и хорошо простреливалась, и если враг добирался до этого места, то его ждал неприятный сюрприз в виде обрыва - мосты поднимались, превращаясь в ворота, за которыми находились металлические решётки, опускавшиеся защитниками для повышенной безопасности. Если неприятель возьмёт штурмом первую линию обороны, то следующая станет для него крепким орешком. Ведь пропасть перед воротами не даст использовать таран, и атакующим придётся сбавить свой пыл.
Баллистмейстер достал из голенища сапога небольшую подзорную трубу и что-то долго и пристально рассматривал на горизонте, водя своим прибором из стороны в сторону, то прикладывая к глазу, то убирая. Сопя от натуги и сгибаясь под тяжестью ведра с краской, на лестнице показался
– Оставь! Ты что принёс? Я же четко просил тебя добыть немного краски.
– Ну, дак я же запасливый и хозяйственный, - пояснил парень, не понимая, почему его не похвалили за проявленную инициативу, - башня то вона какая большая, да и хатапульта ваша не маленькая, этак я весь вечер в кружках вам буду краску носить.
– А кисть где? Или ты руками собрался башню раскрашивать?
– еле сдерживая улыбку, произнес Лондайк.
– Отнюдь, - парень извлек из-за пояса две кисти и ловко начал ими жонглировать, - я и их с запасом взял.
– А этому ты где научился?
– Лондайк удивленно наблюдал за чёткими манипуляциями мальчишки. Циркачества он от него ожидал меньше всего.
– Прибился как-то к балагану... Скоморошил... Было дело, - ответил парень, поймав падающие кисти одной рукой, - откуда начинать красить?
– На лбу себе что-нибудь покрась, - засмеялся воин и взял одну из кисточек, оставив мальчишку в недоумении: то ли сейчас прозвучала шутка, то ли приказ.
– Ты бы хотел научиться стрелять из этой штуковины?
– Лондайк нежно похлопал метательную машину и посмотрел на нее взглядом, полным нежности и обожания, словно это был его ребёнок.
– Отчего бы и нет, - по-простому ответил парень, - всё равно красить ничего не надо.
– Тогда смотри, слушай и запоминай, - баллистмейстер принялся рассказывать про систему блоков и веревок, рычагов и мерных делений, а Притт внимательно, с несвойственной ему серьезностью слушал каждое слово. Закончив рассказ, Лондайк нанес какую-то метку на камне, зарядил его в метательную машину, натянул веревку и, посмотрев на мерную планку, сделал пометку на пергаменте, лежавшем на крепостной стене. От кражи ветром его оберегал полупустой кошель с деньгами. Воин дернул за какой-то рычаг, и, громко хлопнув, машина отправила свой снаряд за крепостную стену. Лондайк прильнул к подзорной трубе, сделал очередную пометку и зарядил следующий камень, на котором нарисовал другой символ. Впрочем, не знавшему грамоты Притту все эти буквы и цифры казались одинаковыми закорючками. Сделав несколько выстрелов и оставляя на пергаменте заметки, Лондайк наконец обратил внимание на своего помощника, всё это время лениво переминавшегося с ноги на ногу и с детским любопытством наблюдавшего за манипуляциями воина.
– Ты понял, что я делаю?
Мальчишка запустил ладонь в свою шевелюру, то ли спасаясь от зуда, то ли считая, что так выглядит более умным.
– Дак ясно же - вы метите камни, а потом швыряете их за стену. Но каждый раз натягиваете свою хатапульту все сильнее. В первый раз на той планке была первая зарубина, а потом...
– мальчишка замялся, считать он не умел, - ну в общем потом была вот эта, и он показал пять пальцев.
Лондайк смотрел на Притта с нескрываемым восторгом и удивлением.
– А ты гораздо смышленей, чем хочешь казаться, - отметил он.
– Смышленый, выглядящий как дурак, проживет дольше, чем дурак, старающийся быть умным, - выдал в ответ Притт, чем ещё сильнее удивил своего учителя.
– Тогда следующим камнем выстрелишь ты. Хочешь?
Такого поворота событий мальчишка точно не ожидал, впрочем, к Лондайку эта мысль тоже пришла неожиданно. Он вспомнил своих сыновей, которые сейчас были бы примерно такого же возраста, как этот мальчуган, и, видимо, в нём проснулись отцовские инстинкты, крепко дремавшие все последние годы. К тому же баллистмейстеру давно хотелось поделиться с кем-нибудь своими знаниями, а другой возможности могло больше не представиться.
– Конечно!
– оживился мальчуган, - это занятие было гораздо интереснее, чем просто стоять и смотреть. Тем более после сегодняшнего дня Притт сможет хвастаться всем, что он стрелял из метательной машины!
– Есть время стрелять камнями и собирать их. Сейчас отправим в полёт еще несколько камней и пойдем за стену, - Лондайк потянул за рычаг, заставляя катапульту выплюнуть ещё один заряд. Сегодня предстоял длинный и монотонный день. От его результатов зависело многое в предстоящей битве.