Дети Революции
Шрифт:
Чиновники Военного Ведомства с понятным скепсисом отнеслись к словам Белого Генерала об Индийском Походе. Завиральные идеи оного и до переворота не раз вызывали то улыбку, то недоумение. Теперь же, после свержения царя, проектов развелось сверх меры. На их фоне поход в Индию терялся.
Наслушавшись слов Белого Генерала о Тартарии, существовавшей ещё совсем недавно, да о криптоистории, чиновники дружно повертели пальцами у висков и сплавили явно спятившему генералу самых буйных солдат.
— Сгинет, — с видом матёрых пророков вещали чиновники, — как есть сгинет со всем войском. Но дойдёт и дел
Так и формировали Индийский Корпус по остаточному принципу, переводя туда неугодных и тех, кому новая власть не доверяла. Попытавшись провернуть такой же фокус со снабжением, сплавив будущему Покорителю Индии негодящий товар, парочка чиновников повисла на шибеницах[2]. И ведь сошло с рук буйному! По революционному времени и не такое подчас проскакивало.
Покряхтев, припасы дали наилучшие, да с запасом. Сердца кровью обливались, глядючи на такое непотребство! Сукно на мундиры[3], новейшие ружья, пушки, свинец… Этакое добро сгинет в Азии! А в России, глядишь, обернулось бы для чиновников скромными поместьицами… или золотыми монетами, более надёжными по новому времени. Поместье потом можно и не в России присмотреть…
В Туркестан[4] Скобелев шёл споро, но войска дурниной не гнал. Не слишком упирая на дисциплину формальную, вроде застёгнутых до последней пуговицы мундиров или идеально ровных походных колонн, требовал жёсткого соблюдения дисциплины воинской, нужной. Ночёвки приятно разнообразились проверками часовых, с прокрадывающимися в расположение пластунами и охотниками из соседних частей. Перемещение колонн с постоянными маневрами и внезапными атаками и засадами конкурирующих полков стали привычными.
Солдаты ворчали негромко, уже разложенные вольным духом Революции, но признали полезность таких действий. Тем более, Скоблев напирал не на формалистику, а на полезности. Бывалые солдаты не могли не оценить такой подход и смирились.
А затем начались речи… Величие России и история, которую власть имущие скрывают от нас. Тартария, ещё недавно занимавшая полмира… Скифия и Гиперборея…
Скобелев всегда считался прекрасным оратором и эрудированным человеком. Ну а после того, как Фокадан открыл ему глаза и показал, на что нужно обращать внимание… генерал прозрел! Остатки прежней цивилизации виднелись повсюду, нужно только смотреть. Названия населённых пунктов, перекликающиеся с индуистским эпосом, дольмены и пирамиды[5].
Белый Генерал мог не только говорить, но и думать, так что лекции для офицерского состава всегда грамотные, интересные. Раскопав силами солдат парочку странных холмов и увидев несомненные признаки пирамиды, засомневались самые закоренелые скептики.
— А что ж вы думали-то? — Говорил генерал, сидя с офицерами вечером у костра и демонстративно не обращая внимания на греющих уши денщиков и вестовых, — Романовы-то как к власти пришли, кто помнит?
— Земский Собор, — ответил штабной полковник с видом школьника, сомневающегося в своих знаниях.
— Верно, — кивнул Михаил Дмитриевич, — учебники истории вы знаете хорошо. А вот то, что Земский Собор представлял только часть страны, причём малую, не знали? То-то… И почему Романова? Не Пожарского — проверенного лидера народа и недурного полководца, не кого из Рюриковичей, среди которых много людей достойных.
— Патриарх
— А кто такой Филарет, не знаете? Вижу… В молодости известен как щеголь и редкий смутьян. До того заигрался, что в монахи насильнопостригли. В Смутное Время что он, что другие Романовы, показали себя на редкость подлыми и беспринципными людьми.
— Время такое, — подал голос один из адъютантов командующего, взятый на должность прямо из студентов исторического отделения университета. После разговора с Фокаданом Скобелев озаботился наличием поблизости людей, которые учили пусть и неправильную историю, но хотя бы понимают, где и как можно искать материалы.
— Такое… — хмыкнул Михаил Дмитриевич, — даже сан патриарший получил от самозванца! По поводу Лжедмитрия Первого есть сомнения, а не он ли чудом спасшийся царевич Дмитрий[6]? Но Филарет-то сан получил от Лжедмитрия Второго! А это уж самозванец патентованный, с клеймом! Каково?!
— Церковь его приняла, — неуверенно сказал адъютант, — хотя там странного много.
— Странность на странности сидит и странностями погоняет, — засмеялся Скобелев, — сам же по моей просьбе подсчитывал, сколько иерархов Церкви в Смутное Время погибли. Да сколько новых иерархов Самозванцами выдвинуто. Ничего не настораживает?
— Это ж получается тихий переворот сперва в Церкви, а потом уже в России силам Церкви? — С профессиональным интересом поинтересовался начальник штаба.
— Получается, — кивнул Скобелев, — вот так и получается. Да и позже, когда Никон реформы церковные проводил, немало интересного произошло. А в Европе?! Взять хотя бы тот факт, что Моисея до определённого времени всегда рогатым[7] изображали. Ошибка переводчика, как же! Сдаётся мне, совсем другим богам поклонялись тогда в Европе. Да и у нас с православием не всё просто… Ладно, о том в другой раз, спать пора.
Еле заметно улыбаясь в усы, командующий скрылся в палатке. Разошлись и офицеры, переваривая новые откровения.
Офицерской касте в Российской Империи ещё со времён декабристов, завершивших Эпоху Переворотов, запрещено интересоваться политикой. Официально. Постепенно к запретам добавилось неприятие истории как науки, а не набора фактов. Её ведь толковать можно и нужно, да по разному! А тут и до политики недалеко.
Девственная чистота офицерского состава Российской Императорской Армии в политике и истории отчасти удобна. Не будет лишних вопросов при подавлении, скажем, бунтов. Скажет начальство, что враг внутренний хуже внешнего, да что бунтовщики все как один — смутьяны и шпионы иноземные, так и думать не надо. Штыком их, братцы! Бей вражин! И бьют, не жалеючи.
Во времена смутные ситуация с идеологической девственностью командного состава оборачивается тем, что совратить их может демагог с набором примитивных штампов. Если же совратитель умён, образован, пользуется немалым авторитетом в офицерской среде, а главное — верит сам… У Индийского Корпуса не осталось ни единого шанса.
К границам Туркестана подошли люди, нисколько не сомневающиеся в существовавшей некогда Тартарии и Великих Предках. Армия, идеологически подкованная и готовая драться за Славное Прошлое и за то, чтобы оно стало Настоящим.