Дети Революции
Шрифт:
Николай Николаевич Старший пару лет как демонстрирует признаки надвигающегося безумия[8] и вопрос отстранения с постов — дело ближайшего времени.
Константин Николаевич мог бы, но слишком много сигналов, что до определённого момента он являлся участником заговора. Сам Константин Николаевич это яростно отрицает, но Александровичи встали намертво, считая его виновником гибели отца.
Валуев говорил более получаса, описывая сложившийся расклад и постепенно успокаивался, выговариваясь. Алекс, несмотря на чувство неловкости и нешуточную опаску, слушал
Наконец министр выговорился и отошёл слегка, взгляд его сделался жёстким.
— Тогда этот вам, — разбил неловкий (и опасный!) момент Фокдан, протягивая записку, переданную прапорщиком.
Валуев развернул её, и лицо его стало хищным.
— Это всё меняет, — судорожно выдохнув, сказал он, — есть шанс…
[1] Российскую Империи, а позже СССР и Российскую Федерацию, нередко называли Московией, Тартарией и прочими странноватыми для нас названиями. Далеко не всегда эти названия носят уничижительный характер (не считая речи политиков, статьи в серьёзных газетах и официальные документы), чаще всего обычное просторечие-жаргонизм. Вроде как у нас США называют просто «Штатами», а не «Северо-Американскими Соединёнными Штатами», как было ранее, или «Соединёнными Штатами Америки», как принято ныне.
[2] Цитата из Евангелия. В переносном смысле — праведников и грешников, или как в этом случае — дельных людей от никудышных.
[3] Здравствуй (латынь).
[4] Не только имя собственное, но и титул римского императора.
[5] Знамя. ГГ имеет право на личный флаг, как признанный ирландцами предводитель.
[6] Эпилепсии.
[7] Эпилепсия может проявится от испуга, травмы или заболевания уже в зрелом возрасте.
[8] В Реальной Истории с 1880 года.
Глава 26
С Романовыми Фокадан так и не встретился, уехав из Царского Села ещё до полудня, сопровождаемый почётным конвоем. Погода снова испортилась и поставленная на полозья повозка скользила по грязи, разбавленной льдистыми участками.
Тряско, неуютно, но Алекс опытный путешественник и вскоре впал в привычный медитативный транс, обдумывая ситуацию. Романовы, содержащиеся под фактическим арестом, звоночек тревожный.
Не доверять Валуеву нет никаких оснований… впрочем, доверия тоже нет. Заговорщик он, решивший вопреки всему отстранить Дом от власти, или царская семья и правда настолько пересобачилась, что их нельзя выпускать на люди, в общем-то и не важно.
Факты таковы, что Романовы отстранены от власти и можно с большой долей уверенности сказать, что власть эту им не возвратят. Минусы такого решения очевидны — нарушается сакральность власти не только в глазах народа, но и в глазах правителей других государств, а это очень скверно.
Ряд международных договорённостей держится на личности монарха, а отстранение говорит о том, что появился повод пересмотреть многие договора с Российской Империей. Мелочь? Ан нет, даже незначительные укусы на дипломатическом фронте могут дать повод для чего-то большего — от
— Ох и закрутятся же события, — вслух пробормотал попаданец, стиснув зубы, — Империя Российская, далее перекинется в Европу — Прусское Наследство по новой делить. Ну а после и Конфедерации достанется. Насмерть стоять сможем, а вот выстоять уже нет. Пройдёт английский флот по побережью и всё, экономика в штопор вошла.
— На поклон к Англии идти? Они-то рады будут, вот только понапихают всюду своих банкиров да комиссаров[2], результат таким же для нас будет, только что без войны, что позорней. К Мексике? Хм… вдвоём выстоять можно, вот только что Максимиллиан? Не окажется ли такой союз лекарством хуже болезни?
Снизу начало поддувать и Алекс очнулся от дум. Проверив источник сквозняка, обнаружил разошедшиеся доски пола. Ругнувшись в сердцах, укутался поплотнее и снова принялся вспоминать визит к Цезарю и встречу с Валуевым. Кто как стоял, сидел, во что бы одет, интонации… не мелочи, ох не мелочи! Глядишь, да вспомнится какая-то полезная деталь.
— Предместья скоро пойдут, — доложил командир конвоя, на скаку согнувшись к окошку, — вам лучше в седло пересесть, чтоб патрули мятежников адекватно реагировали.
Фокадан с некоторым облегчением пересел в седло, приказав поднять знамёна. Заметив некоторые колебания романовцев, добавил:
— Воспринимайте их как вариант с оливковой ветвью[3], видимой издали. Полотнища заметные, хоть не обстреляют сходу.
— И то верно, — с облегчением согласился кирасирский полковник.
Баннеры помогли, встреченные несколько раз патрули останавливались вдали, не выказывая агрессии. Тем паче, конвойные старательно размахивали флагами, согласно совету консула.
Близ самого города дорогу преградил взвод солдат, засевший за аккуратными укреплениями. Над наскоро склоченной будочкой висел плакат из простыни, на котором расплывшимися буквами выведено слово Застава Петербургского Ополчения.
Фокадан остановил сопровождающих и подскакал к будочке.
— Консул Конфедерации Алекс Фокадан, — представился он старику-полковнику, возглавлявшему пост. Военный, явно вышедший из отставки по такому случаю, прищурился близоруко и заулыбался.
На всякий случай прищурился и попаданец, вглядываясь в лицо офицера, не иначе как знакомец какой, иначе с чего такая реакция?
— Иван Денисович? — Чуточку неуверенно спросил Алекс.
— Он самый, — ворчливо отозвался представленный на одном из приёмов промышленник средней руки, — не опознали?
— Да уж не сразу, — хмыкнул Фокадан, — прошу прощения за откровенность, но мундир просто удивительно не идёт вам.
— Вот возьму и не прощу, — засмеялся полковник, — да ладно вам, знаю и сам. Двадцать лет мундир не носил, надел вот… В революцию не лезу, наш пост полицейские функции выполняет. Развелось, знаете ли, лихого народца, да всё больше из тех, на кого и не подумаешь. Банды из лакеев, да где это видано!? Или, извольте представить — дворянские… каково?