Дети с Горластой улицы
Шрифт:
Потом она увидела Виолу Леннею и все её одёжки.
— Какая прелесть! — опять воскликнула Миа-Мария и стала перебирать куклины платья.
— Сейчас же оставь всё в покое! — закричала Лотта. — Это мой дом и мои вещи!
— Вот ещё, я тоже могу здесь играть, — сказала Миа-Мария. — Тётушка Берг не только твоя соседка!
— Ладно,
— И не думает, — ответил Юнас.
— Конечно, плачет, — сказал на лестнице чей-то знакомый голос, и в дверях появилась мама. — Конечно, плачу без моей маленькой Лотты.
Лотта была очень довольна.
— Ничем не могу тебе помочь, — сказала она. — Я переехала и уже обзавелась хозяйством.
— Я вижу, — сказала мама. — У тебя здесь очень уютно.
— Гораздо лучше, чем дома, — сказала Лотта.
— Я принесла тебе цветок, на новоселье принято дарить цветы, — сказала мама и протянула Лотте горшочек с пеларгонией.
— Это ты хорошо придумала, — обрадовалась Лотта. — Я поставлю его на окно. Большое спасибо!
Лотта ещё раз вытерла с мебели пыль, чтобы мама, Миа-Мария и Юнас увидели, как она это делает, и поняли, что Лотта умеет вести хозяйство. Когда же пыль была вытерта, мама спросила:
— А ты придёшь домой обедать вместе с Миа-Марией и Юнасом?
— Нет, меня кормит тётушка Берг, — ответила Лотта и показала, как хитро они придумали поднимать еду в корзинке.
— А наша Лотта совсем не глупа, — сказал Юнас.
Потом он уселся в углу и начал читать старые журналы, которые нашёл на чердаке.
А мама сказала:
— Ну что ж, Лотта, тогда до свидания. Если надумаешь снова переехать домой, например к Рождеству или когда захочешь, мы все будем очень рады.
— А до Рождества ещё долго? — спросила Лотта.
— Семь месяцев, — ответила мама.
— Ха! Конечно, я проживу здесь дольше семи месяцев, — сказала Лотта.
— Надейся, надейся! — засмеялся Юнас.
Потом мама ушла. Лотта и Миа-Мария играли с Виолой Линнеей, а Юнас продолжал читать журналы.
— Правда, здесь хорошо? — спросила Лотта у Миа-Марии.
— Очень хорошо, лучшего игрушечного домика и придумать невозможно, — ответила Миа-Мария.
— Это не игрушечный домик, это мой настоящий дом, — сказала Лотта.
На лестнице опять послышались шаги, и на чердаке появился папа.
— А у нас в семье несчастье! — сказал папа. — В городе все говорят, что Лотта сбежала из дома. Неужели это правда?
Лотта кивнула.
— Как видишь, теперь я живу здесь.
— Тогда я знаю, кто сегодня вечером будет плакать. Это бедный Лоттин папа. Ты только представь себе: приду я в детскую, чтобы пожелать своим детям доброй ночи, а одна кровать окажется пустой. Малышки Лотты в ней не будет.
— Ничем не могу помочь, — сказала Лотта, хотя ей стало очень жаль бедного папу.
— Да, тут уж ничего не поделаешь, — вздохнул папа. — А сейчас Юнасу и Миа-Марии пора домой. У нас сегодня на обед мясные тефтели
И папа ушёл вместе с Юнасом и Миа-Марией.
— Прощай, дорогая Лотта! — сказал он, стоя в дверях.
— Прощай! — откликнулась Лотта.
— Пока! — сказали Юнас и Миа-Мария.
— Пока! — ответила Лотта.
«Только ночью без огня
напугать легко меня…»
И Лотта осталась одна. Вскоре тётушка Берг принесла ей обед. Лотта подняла корзинку с обедом, там опять была бутылочка с соком и двумя соломинками и холодная свиная котлетка.
— Не хуже, чем у Нюманов, — сказала Лотта Мишке.
Поев, она снова вытерла пыль. А потом долго стояла у окна и смотрела на свой дом. Юнас и Миа-Мария в саду играли с папой в крокет. Яблони стояли в цвету и были похожи на большие букеты. Так, по крайней мере, показалось Лотте. Это было очень красиво.
— Играть в крокет я тоже люблю, — сказала Лотта Мишке. — Это очень весело, хотя и не так весело, как вести собственное хозяйство.
Вскоре стемнело. И тогда папа, Юнас и Миа-Мария ушли в свой жёлтый дом. Лотта вздохнула. Больше ей смотреть было не на что.
И всё-таки она ещё долго стояла у окна. И тут на чердаке тётушки Берг произошло то, чего Лотта никак не ожидала: вдруг стало темно. Очень темно. Лотта огляделась по сторонам. Темнота пряталась в углах, там она была совершенно чёрная. И потихоньку подбиралась к Лоттиной комнате, светлое пятно осталось только у самого окна.
— Надо бы скорее лечь спать, пока не стало совсем темно, — сказала Лотта Мишке.
Она быстро уложила Виолу Линнею в кукольную кроватку, а Мишку — в свою детскую. Потом легла рядом с ним и натянула одеяло до самого носа.
— Это не потому, что я боюсь темноты, — сказала она вслух, — просто в темноте мне всегда становится очень грустно.
Лотта вздохнула несколько раз, потом села в кровати и уставилась в темноту.
— У-у, — сказала она и снова спряталась под одеяло, прижав к себе Мишку. — Юнас и Миа-Мария, наверное, тоже уже легли. Вот мама с папой зашли к ним, чтобы пожелать им доброй ночи. А я тут одна, и мне никто не пожелает доброй ночи…
Лотта вздохнула. И кроме этого тяжёлого вздоха на чердаке не было слышно ни шороха, ни звука. Очень неприятно, когда так тихо, подумала Лотта и запела:
— Только ночью без огня Напугать легко меня…Так Лотта пела и время от времени вздыхала:
— Только ночью без огня Напугать легко меня…Но больше Лотта уже не могла петь, она горько заплакала. В это время на лестнице раздался папин голос. Он пел: