Дети с Горластой улицы

Линдгрен Астрид

— Юнас, ты не ушибся? — крикнула она, подбегая к окну.

Юнас сидел на траве, и на лбу у него красовалась огромная шишка.

— Мы с Миа-Марией хотели посмотреть, кто дальше высунется из окна, и я выиграл, — ответил Юнас.

А пока мы с Юнасом состязались, Лотта занялась вязанием тётушки Берг, которое лежало на диване.

Тётушка Берг вяжет кофты и джемпера и продаёт их всем,

кто в них нуждается. Так вот, наша глупая Лотта вытащила из полотна спицы и распустила всё, что тётушка Берг успела связать. Она сидела на диване, опутанная шерстяными нитками, и с ожесточением их рвала.

— Лотта, что ты наделала? — воскликнула тётушка Берг.

— Я вяжу джемпер, но у меня запутались нитки, — ответила Лотта.

Тогда тётушка Берг сказала, что будет лучше, если мы пойдём в сад, съедим вафли, а потом быстренько отправимся домой.

Мы сидели в саду тётушки Берг, пили какао и ели вафли, посыпанные сахарной пудрой. Солнышко припекало, вокруг щебетали воробьи, и мы угощали их крошками от вафель. Но потом тётушка Берг устала от нас и велела нам идти домой. И тогда мы с Юнасом перелезли через забор, а Лотта проскользнула через лаз, вырытый Скотти. Дома мы прямиком отправились на кухню — узнать, что у нас будет на обед.

— Я приготовила тушёного окуня, — сказала мама.

— Это хорошо, — обрадовался Юнас, — а то у нас в животах слишком много сладких вафель.

— Так вы были у тётушки Берг? — спросила мама. — Она вам обрадовалась?

— Ещё как! — ответил Юнас. — Она обрадовалась целых два раза. Сперва, когда мы к ней пришли, а потом — когда ушли.

Тётя Берг — самая добрая тётушка на свете.

Пикник

Однажды в воскресенье папа предложил нам устроить пикник.

— Ура! — в один голос закричали мы с Юнасом.

— Ура пикнику! — закричала Лотта.

В тот день мама встала пораньше, напекла оладий и приготовила бутерброды, а кроме того, два термоса, в одном был кофе для себя и для папы, в другом — какао для нас.

Наконец папа выкатил из гаража автомобиль и сказал:

— А ну-ка посмотрим, хватит ли нам всем места в этом лилипутике. Смогу ли я запихнуть в него маму, Главного горлопана, просто Горлопана, Погремушечку, двадцать шесть оладий и уж не знаю сколько там бутербродов…

— И Мишку, — сказала Лотта.

Мишка — это большой розовый тряпичный поросёнок, которого Лотта повсюду таскает за собой. Почему-то она думает, что это медвежонок.

— Твой Мишка — поросёнок и всегда был поросёнком, — внушает ей Юнас.

Но Лотта громко протестует, утверждая, что это медвежонок.

— Медведи не бывают розовые, — говорит Юнас. — Какой он медведь, белый или бурый?

— Он поросячий медведь, — отвечает Лотта.

Конечно, Лотте разрешили взять на пикник поросячьего медведя. Уже сидя в автомобиле, она спросила:

— Мама, а у поросят бывают дети?

— Ты кого имеешь в

виду, своего Мишку или настоящих поросят, таких, каких держат в деревне дедушка с бабушкой? — спросила мама. Оказывается, Лотта имела в виду настоящих поросят, а не таких, как её Мишка, и мама сказала, что у настоящих поросят, конечно, бывают дети.

— Нет, не бывает, — возразил ей Юнас.

— Нет, бывают, — настаивала на своём мама.

— Не может у них быть настоящих детей, — снова возразил Юнас. — У них могут быть только маленькие поросятки.

Мы все засмеялись, а папа сказал, что более хитрых детей, чем у него, нет ни у кого на свете.

Папа привёз нас к небольшому озеру, оставил машину на лесной дороге, и мы перенесли все пакеты с едой поближе к берегу. Там были длинные мостки, уходящие далеко в воду, и мы захотели пойти на них и посмотреть, нет ли в озере рыбы.

Мама улеглась на траве и сказала папе:

— Я пролежу здесь весь день и не сдвинусь с места, а ты, пожалуйста, пригляди за детьми!

Папа пошёл на мостки приглядывать за нами, мы улеглись на мостки и стали следить за мальками, которые быстро-быстро шныряли в воде. Срезав в лесу длинные прутья, папа привязал к ним леску с крючками и дал каждому из нас. Мы нацепили на крючки кусочки хлеба и долго-предолго удили, но не поймали ни одной рыбёшки.

Тогда мы решили пойти в лес, хотя мама и велела нам не отходить далеко.

Наше внимание привлекла маленькая птичка, которая то и дело кружила над кустарником, то влетая в него, то вылетая. Мы подобрались к кустам поближе и почти у самой земли увидали гнездо, в котором лежали четыре крохотных синеватых яйца. В жизни не видела более красивых яиц! Лотта не желала уходить оттуда, она была готова весь день сидеть и смотреть на эти яйца и даже подняла повыше своего Мишку, чтобы он тоже мог ими полюбоваться. Но мы с Юнасом приглядели поблизости дерево, на которое можно было залезть, и Лотте волей-неволей пришлось пойти с нами.

Я не боюсь лазать по деревьям, и Юнас не боится, а вот Лотта боится. Мы помогли ей залезть на невысокую ёлку, но она тут же закричала:

— Сейчас же снимите меня отсюда! — И вид у неё был страшно сердитый. — Только дураки лазят на такие колючие деревья! — заявила она.

В эту минуту мама позвала всех завтракать, и мы побежали назад к озеру. Она расстелила на траве клеёнчатую скатерть и даже поставила посреди стола в банке с водой букетик златоцветов, а вокруг разложила оладьи, бутерброды и вообще всё, что мы привезли с собой.

Мы уселись на траве и принялись за еду. Это было куда веселее, чем сидеть за обычным столом. Бутерброды тоже были вкусные. Особенно мне понравились бутерброды с тефтелями, а Юнасу — с яйцом и икрой, поэтому мы взяли и поменялись с ним бутербродами. А вот Лотта мела всё подряд и ни с кем не стала меняться. Лотта ужас сколько ест! Только раз в жизни у неё пропал аппетит — когда она была больна. Помню, мама тогда очень расстроилась. Поэтому Лотта перед сном прочитала такую молитву:

— Милый Боженька, сделай так, чтобы мне опять захотелось есть, но только не рыбные фрикадельки!