Дети Сатаны

Робинсон Спайдер

Классический хиппи, подумал Зак. Так почему я стою, как истукан?

— Заходите,— подала голос Джилл.

Зак коротко взглянул на нее, вновь на старика. Тот вошел, оставив дверь открытой. Он переводил взгляд с Джилл на Зака, и его добрые глаза, каза­лось, снимали слой за слоем, добираясь до самого сокровенного. Заку внезапно захотелось плакать, отчего в нем вспыхнула злость, которая и помогла вырваться из транса.

— У нас принято стучать и спрашивать: «К вам можно?» — холодно бросил он. — Или вы не виде­ли надписи на двери?

— Я знал, что к

вам можно. — Старик, казалось, сам впал в транс: его глаза округлились, словно он только сейчас заметил, что Джилл наполовину раз­дета. — О, — улыбка вновь заиграла на его лице. — Вроде бы мне следует извиниться, но не буду. Я, конечно, сожалею, что помешал вам... но другой женщины мне уже не увидеть, а вы очарователь­ны. — Он долго смотрел на обнаженную грудь Джилл, наблюдал, как твердеют соски, а Зак удив­лялся, почему его не приводит в ярость наглость старика. Джилл же просто стояла... Старик отвел глаза.

— Спасибо вам обоим. Пожалуйста, присядьте, я должен поговорить с вами о важных делах, а вре­мени у меня мало. Пожалуйста, выслушайте меня, прежде чем задавать вопросы, и, пожалуйста... очень вас прошу... поверьте мне!

Джилл надела другую блузку и джинсы, Зак, по давней привычке, уселся на футляр гитары. Только тут он вспомнил о сигаре, все еще дымящейся у него в руке, удивился, увидев, что уменьшилась она лишь на четверть дюйма, хотел предложить стари­ку — передумал; Джилл — передумал; бросил на ковер, растоптал.

— Меня зовут Уэсли Джордж, — представился старик.

— Понятно, — автоматически ответил Зак. Старик глубоко вздохнул.

— У меня мало времени, — повторил он.

— Да каким ветром... — «...могло занести Уэсли Джорджа в Галифакс?» — хотел сказать Зак, но не успел.

— Это Уэсли Джордж и у него мало времени, — перебила его Джилл.

Зак замолчал, подчиняясь властности ее голоса.

— Благодарю вас, — улыбнулся Джордж, повер­нувшись к Джилл. — Вы все понимаете. Хотелось бы знать, что. вам обо мне известно?

— Практически ничего, — ответила Джилл. — Но все-таки что знаю, то знаю.

Он кивнул.

— Судя по всему, вы оба обо мне слышали. Дей­ствительно, кое-какая известность у меня есть. Но все-таки что именно вы знаете?

— Вы — последний великий кудесник, создаю­щий наркотики, — ответил Зак, — и были одним из первых. Вы работали в одной из «официальных» фирм, а потом ушли оттуда. Вы синтезировали DMT, хотя авторство присвоили другие. Вы разра­ботали «Желтую дыню». Вы модифицировали STP, и теперь это безопасное средство, к которому не происходит привыкания. Вы создаете новые психо­делики и продаете их задешево, иногда просто раз­даете. Одни видят вас законченным психом, дру­гие почитают за святого. Вы идете по стопам Оусли Стэнли, только вас никогда не сажали в тюрьму, и, по слухам, вы чудовищно богаты. Один из моих приятелей, который торгует наркотиками, утверждает, что вы можете заставить говорить даже молекулы.

— Вы способствовали принятию первого феде­рального закона, легализирующего «травку», — продолжила Джилл, — и провалили такой же закон по кокаину, действуя исключительно за сценой. Вы основали движение «С континента — на конти­нент» и в один день раздали в Нью-Йорке пять мил­лионов капсул ТМ.

— Некоторые говорят, что вас не существует, — добавил Зак.

— На текущий момент они правы, — вздохнул Джордж. — Меня убили.

Джилл ахнула. Зак вытаращился на старика.

— Вы, возможно, видели, как это произо­шло, — Уэсли обратился к Заку. — Вы помните Сциллера, бородатого мужчину, который едва не сорвал вам последнюю песню? Вы видели, как он это написал?

Джордж протянул руку, ладонью вверх. Цифры телефонного номера, написанные черным вдоль линии жизни.

— Да, — кивнул Зак. — И что?

— Я набрал этот номер полчаса назад. Мне от­ветил Дэвид Стайнберг. Сказал, что как-то ему про­били голову, но в больницу он попал дешевую, поэ­тому дырку заклеили бумагой. И теперь в любой со­лнечный день он должен ездить за город. Я повесил трубку и понял, что меня убили.

— Телефонный шутник, — предположила Джилл.

— Ничего не понимаю, — покачал головой Зак.

— Этим вечером я собирался встретиться со Сциллером. После вашего концерта, в баре. Я тоже никак не мог понять, как он оказался в музыкаль­ном зале и почему пытается заговорить со мной. А он все рассчитал. Он хотел, чтобы его заставили за­молчать. Тогда он мог написать мне на руке что-то очень срочное. Это срочное послание на поверку оказалось шуткой. Так что в действительности он хотел прикоснуться своей капиллярной ручкой к моей руке.

— Господи, — выдохнул Зак. Джилл побледнела.

— Через десять или пятнадцать минут у меня случится сердечный приступ, — буднично продол­жал Джордж. — И я умру. Это давний трюк ЦРУ. При использовании самого современного оборудо-

вания вскрытие смогло бы выявить следы сложных эфиров фосфорной кислоты, но я полагаю, что Сциллер и его сообщники подготовились хорошо. Они уже блокировали здание. Я не смог выехать. Вы двое — моя последняя надежда.

У Зака разболелась голова, под веки словно на­сыпали песку. Слова Джорджа напугали его. Гово­рил-то он о том, что владеет какой-то страшной тайной, которую хотел передать им. А к чему это могло привести? Страх и желание помочь облада­телю этих добрых глаз рвали Зака напополам.

Впрочем, оставался и альтернативный вариант. Не поверить ни единому слову старика. Да можно ли представить себе, что этот энергичный, пышу­щий здоровьем человек мгновенно умрет, убитый какой-то надписью? Зак напомнил себе, что Гитлер и Распутин с той же убедительностью вешали лапшу на уши не юной парочке, а десяткам тысяч, мил­лионам людей, так что этот старикан, напоминаю­щий Будду, возможно, обычный параноик с манией преследования. Зак никогда не видел фотографии Уэсли Джорджа. Он помнил, как какой-то тип вы­давал себя за Эбби Хаффмана. Он призвал на по­мощь скептицизм, но вновь посмотрел в эти глаза, и они убедили его, куда больше, чем реакция Джилл, что старик — Уэсли Джордж и времени у него в обрез.