Дети сектора

Левицкий Андрей Юрьевич

– Еще бы, такое чучело, а на голове – гнездо вороны. У тебя расчески нет случайно?

– Все менты забрали, – пожаловался он.

Поднялись по лестнице на второй этаж, Росс все косился на кольцо, спрашивать не решался, думал, наверное, что это память о погибшем. Яна сказала сама:

– А я вот замуж собиралась. Мне предложение сделали. А потом из машины зомбям вышвырнули. Находясь в здравом уме и твердой памяти… Познакомиться хотел! Тогда у тебя не было шансов.

– А сейчас? – улыбнулся Росс, и в глазах его зажегся огонек.

В ответ Яна улыбнулась широко и открыто:

– Сейчас

шансов нет ни у кого. Перед смертью не натрахаешься – раз, а два – ты весь в грязи и кровище.

Он рассмеялся, открыл один из кабинетов и щелкнул выключателем:

– Злая ты.

Суда по портрету Президента на стене и торжественности обстановки, не так давно в этом кабинете сидел какой-то начальник. Сейчас же стол красного дерева задвинули в угол, а поверх зеленого ковра постелили спальники. Четыре штуки. Значит, профессор пока поживет здесь же. Конференц-зал находился неподалеку, и оттуда тек густой бас генерала Баранникова.

– Устраивайся, я выключу свет.

– Да иди уже. Иди, чего смотришь?

– На всякий случай спокойной ночи.

Дождавшись, пока он уйдет, Яна стянула штаны и легла в одной майке. Едва она коснулась головой подушки, как веки сомкнулись. Разум же продолжал бодрствовать, раскручивать разные сценарии, лихорадочно думать, что же делать дальше. По ту сторону сомкнутых век мигали синие кнопки столиц.

По коридору бегали туда-сюда. Потом стали носиться толпами и вопить, но Яне к тому времени было уже все равно: размышления плавно перетекли в сон.

Проснулась она от того, что ее трясли. Открыла глаза: Росс. Вскочила. Заметалась по комнате, вспомнила, что не одета, принялась натягивать штаны, громко шлепнулась.

– Что случилось, Росс? Война, да? Все уже, надо бежать?

– Все нормально. К генералу кое-кого доставили, среди ночи дернули всех ученых и комсостав, они там интересные вещи говорят. Идем, послушаем.

Застегнув штаны, Яна похлопала себя по щекам, взглянула на Росса: морщины разгладились, глаза светились надеждой. Он протянул руку и повторил:

– Идем. А то всю жизнь проспишь. Когда ты еще поприсутствуешь на собрании, где решается судьба мира?

Все сидячие места конференц-зала были заняты, Яна оперлась о стену и зевнула, прикрыв рот ладонью. За директорским столом все так же восседал краснощекий Баранников и пыхтел трубкой, справа от него сидело четверо седых, коротко стриженных мужчин, в том числе профессор Гинзбург, слева – наверное, тоже четверо. Двоих крайних, а так же трибуну загораживали головы впереди стоящих. Речь держал один из «правых» – толстый дядька с бульдожьими щеками, в очках с толстыми стеклами и с сизым пористым носом. Он рассказывал о каком-то профессоре Астрахане, сгинувшем в Секторе, очень долго – о лентивирусах, по принципу которых действует биотин. Слава богу, генерал его заткнул и передал слово какому-то Алану Мансурову.

Впереди стоящий капитан сел на корточки, и Яна рассмотрела этого самого Мансурова. И сразу подтянулась, приготовилась внимать, потому что выглядел он хуже, чем она, Росс и Димка вместе взятые. Это был лысый монголоид – то ли казах, то ли узбек,

Яна в них не разбиралась, с недельной седой щетиной, ввалившимися глазами и щеками. Прибыл этот Мансуров явно издалека – за день вторжения он не успел бы так обрасти – и даже не сменил повязку на руке, которая больше напоминала тряпку со ржавыми пятнами. На самом деле это была кровь. Говорил он кратко, по делу, рассказывал, что Глубь – шлюз на космический корабль, где он побывал. Там остались его товарищи, они пытаются остановить вторжение. На самом деле захватчики мертвы, но корабль с искусственным интеллектом нашел планету, где должен возродиться создавший его народ – метаморфы, живущие сообщностью наподобие пчел или муравьев. Измененные люди осознают себя частью Роя и получают команды от мозгового центра – корабля, где зреют разумные представители вида. Если прервать зов, люди вспомнят себя. Единственный способ его прервать – уничтожить корабль. Боевые товарищи Мансурова готовы принять взрывчатку – они обещали периодически открывать шлюз.

Когда он смолк, в зале поднялся гвалт: одни обвиняли Мансурова в карьеризме и стыдили, профессора подтверждали его слова. Шум стоял неимоверный. Потом решили, что Мансуров прав, и окружили его плотным кольцом. Генерал хлопнул по столу, аж щеки дернулись, и крикнул:

– За-мол-чать! Всем – молчать! Что за базар?

Воцарилась тишина, говорил только Мансуров. Как Яна ни напрягала слух, услышать она смогла лишь обрывки фраз: Мансуров описывал устройство корабля. И вдруг кто-то издал радостный вопль. Интеллигентно-вкрадчивый голос Гинзбурга она узнала сразу же.

– Позвольте… Я скажу. Да послушайте же! Вот, что вы сказали, передатчик этот… Я когда с Астраханом работал, то военные притащили такую круглую штуку, у леших отобрали, помните? Мы еще разобраться не могли, зачем оно нужно. Потом поняли, конечно, но применения для нее не нашлось. Может, попробовать ее запустить? Вдруг случится чудо, и нас услышат на борту Корабля? Это ведь последняя наша надежда!

Донесся бас генерала (от глаз Яны Баранникова снова закрыли головы собравшихся):

– Где эта ваша штука?

– Здесь, – сказал Гинзбург. – В бункере. Звук передатчика плохо действует на нервную систему человека.

– Приступить немедленно! – распорядился генерал. – О результатах доложить безотлагательно. Ответственные за районы, а так же военные, находящиеся в звании выше майора, – остаться. Обсудим детали операции. Остальным – разойтись.

Яну буквально вынесли из зала, она прижалась к стене и услышала генеральский бас:

– Господа, да что ж за безобразие?…медиков. Есть ли среди собравшихся медики?!

От толпы офицеров, движущихся к лестнице, отделился Росс, довольный, сияющий:

– Медиков кличут, ты как? Или спать – ты клятву Гиппократа еще не давала?

– Генералу плохо, что ли? – Яна стала на цыпочки, но ничего, кроме движущихся навстречу голов не видела.

Росс взял ее за руку и поволок обратно в зал. Высший офицерский состав расселся по креслам. Обсуждали вести, принесенные Мансуровым.

– Я медик, – проговорила Яна, но ее тихий голос растаял в рокоте, и она крикнула: – Я – врач! Кому нужна помощь?