Дети Снеговика
Шрифт:
— Мэтти, что вы со Спенсером делали сегодня вечером?
Я пожал плечами:
— Играли.
— Во что?
— Не знаю. Возились в снегу. — При этих словах я залился краской, и голос у меня задрожал.
— Мэтти, вы не заметили — за вами никто не шел?
Я покачал головой:
— Мы приехали на автобусе. Не знаю, может, кто-то ехал за автобусом.
— Но насколько ты помнишь, на улице никого не было.
— Вот если бы мы с вами сходили к Тер…
— Позволь мне спросить тебя вот о чем. Если бы Спенсеру удалось
— Не знаю. Ко мне, наверное, если бы убежал сразу.
Сержант немного помолчал, потом спросил:
— А у Спенсера дома все хорошо?
Мне вспомнилась миссис Франклин в своем золотом плаще, и незнакомая, неясная грусть полоснула по мне, как отдаленная вспышка молнии.
— Не думаю, что его мама счастлива.
И снова сержант Росс умолк, но я ощущал на себе его взгляд. Когда я наконец посмотрел в его сторону, он сказал:
— Занятный ты мальчик, Мэтти.
Интересно, насколько занятным я покажусь ему, когда он узнает, что я все наврал, подумал я и снова закусил щеки, на этот раз до крови.
Сержант Росс наклонился вперед:
— Значит так, Мэтти. Теперь я хочу, чтобы ты как следует сосредоточился. Забудь, что ты в этой комнате. Думай об улице. Думай о сегодняшнем вечере. — Он так это сказал, как будто все произошло не полчаса назад, а когда-то раньше. — Я хочу, чтобы ты рассказал мне о самом последнем моменте, когда ты был точно уверен, что Спенсер с тобой.
— У Дорети на заднем дворе, — с ходу ответил я, радуясь, что разговор вернулся к Терезе. — Я бросил в него снежок, и вдруг увидел в окне Терезу. Надо туда пойти. Идемте!
— Мы кого-нибудь пошлем, Мэтти. Попытайся успокоиться.
— А я как же? — Я вскинул голову, словно мне бросили вызов, но потом заставил себя ее опустить. Мне не понравилось, как этот сержант на меня смотрел. — Без меня нельзя! — Слезы ручьями потекли по лицу.
— Мэтти, — сказал сержант Росс своим сиропно-тягучим голосом, — помоги мне понять, что ты хочешь сказать.
Я сделал глубокий вдох, потом еще один и смахнул слезы, но тут же набежали новые. Это все равно что смотреть сквозь лобовое стекло, заливаемое проливным дождем.
— Тереза… — начал я как можно спокойнее, — она… ей сейчас очень грустно. Она сидит за «Столом одиночества». Она видела, как задавили мистера Фокса, и сидела в его крови.
Тут сержант Росс впервые заморгал от удивления.
— Где-где? — переспросил он.
— Она уже давно не ходит в школу. И не будет ни с кем говорить. Она не разговаривает даже с собственным отцом.
Сержант Росс откинулся на спинку дивана.
— Она ни с кем не разговаривает, — сказал он. — Но ты считаешь, что с тобой она будет говорить.
— Не считаю, а знаю, — сказал я, стараясь держать себя в руках. — Придется. Ведь больше-то не с кем.
Сержант Росс прищелкнул языком. Потом снова нагнулся вперед, прижимая
— Я хочу, чтобы ты очень хорошо подумал, Мэтти. Я хочу, чтобы ты хорошо подумал и ответил, слышишь?
Я замер.
— Скажи-ка, сынок, чего ты не договариваешь? Я чуть было не выложил ему все как есть.
Я правда хотел, но слова застряли в горле. Так что я лишь посмотрел на свои руки, всхлипнул пару раз и сказал:
— Мы должны туда пойти. Пожалуйста. Иначе будет слишком поздно.
— Берт, — окликнул сержант Росс неожиданно громким голосом, и второй коп соступил со своего поста у двери. Он тоже был огромный — блондин с несоразмерно маленькой головой, косо сидящей на могучих плечах и похожей на зернышко, выпавшее из торбы с овсом. Он прихрамывал и смачно жевал зеленую резинку. — Берт, давай пошлем детективов к Дорети. Знаешь адрес, Мэтти?
— Вы должны взять меня с собой. Без меня ничего не получится. Она не будет с вами говорить.
— Сначала мы пошлем двух детективов. Они очень и очень хорошо знают свое дело. Так что, Мэтти, можешь не беспокоиться. — Теперь сержант Росс говорил скорее как мой родной дядя, нежели полицейский.
Чувство отчаяния и безысходности обожгло меня изнутри электрическим током.
— Я должен ее увидеть, — выпалил я.
— О чем сыр-бор? — спросил Берт незлобно.
— Он считает, что дочь Дорети могла что-то видеть. — Спокойный тон сержанта Росса меня смутил. — И еще он считает, что она будет говорить только с ним.
Берт рассмеялся. Смех был ласковый, но мне он не понравился. И я не знал, сколько еще я смогу все это вынести.
— Если мы и дальше будем тут рассиживать и молоть языками, — взорвался я, — Спенсера могут убить.
Берт перестал смеяться, а сержант Росс, посмотрев на меня в изумлении, поднялся с дивана.
— Жди тут, Мэтти, — сказал он и прошел на кухню. Я увидел, что он разговаривает с моими родителями. Наконец он вернулся и доложил Берту: — Мы берем с собой Мэтти и его отца.
Отец запихал меня в куртку. Последнее, что я увидел на выходе из дому, была моя мать, сидевшая на коленях у косяка кухонной двери, обхватив голову руками. Чувство вины накапливалось в груди, пока отец гнал меня сквозь строй телерепортеров к ожидающей у дороги «мигалке». Полисмены сели впереди, а нас усадили назад, за решетку, защищавшую их от арестованных.
— Скажите хотя бы, куда вы его везете? — приставала к офицерам Корал Кларк, крутившаяся возле капота в своей теперь уже расстегнутой белой куртке, обнимая красными ногтями микрофон.
В ответ Берт дал полный газ, машина, кренясь на бок, вползла задом на нашу аллею, потом ткнулась носом в дренажную канаву на другой стороне улицы и только тогда, загребая колесами льдистую грязь, вывернула на дорогу к дому Дорети. Репортеры засеменили по газону к своим фургонам, чтобы последовать за нами.