Дети Солнцевых
Шрифт:
Многие из воспитанниц стали громко поговаривать о придирках и несправедливости пепиньерки Буниной, и эти разговоры дошли наконец до мадам Якуниной, которая, по своей деликатности, долго не решалась сделать выговор молодой девушке.
Но однажды она осторожно, как слух, передала ей то, что говорилось и порицалось старшими воспитанницами.
— Правда, стаскиваю, — ответила ей Бунина обиженным голосом, — потому что если не стащишь с нее одеяло, она так разоспится, что опоздает на молитву, и мне придется за нее отвечать.
— Все же, ma chère, ведь действительно холодно, и главное — не надо забывать, что она маленькая! — проговорила Елена Антоновна мягким заискивающим голосом, ласково глядя большими спокойными глазами в раскрасневшееся лицо рассерженной и готовой заплакать девушки.
— Маленькая! Она здесь не одна маленькая! Да и именно потому, что она маленькая, ее надо приучать слушаться. Балованная, негодная девчонка! — ворчала Бунина сквозь зубы, выходя из комнаты.
Вмешательство доброй, деликатной и всегда боявшейся оскорбить или огорчить кого-нибудь классной дамы этим и ограничилось.
— Солнцева! Опять в слезах! — остановила как-то на рекреации заплаканную, с опухшими глазами Варю, смирно проходившую по зале, обнявшись за спиной руками со своей парой, взрослая девушка из выпускных. — Это с тобой каждый день война за вставание?
Варя подняла голову, серьезно посмотрела в лицо остановившей ее незнакомой взрослой блондинки и ничего не ответила.
— Мы с тобой и тезки, и товарищи по несчастью, — шутливо сказала девушка, взяв Варю за руку. — Бедняжка! Не плачь, пойдем, я научу тебя, как избавиться от твоего горя. Пойдем к твоей сестре. Мы с ней вместе обсудим, все уладим, и с завтрашнего дня ты будешь молодец молодцом.
Варя доверчиво пошла за ней.
— Ну, Катенька, — начала весело девушка, подойдя к Катиному классу, — вот, я вам привела плаксу и соню. Посмотрите, на что она похожа? И куда девались твои большие черные глаза? — обратилась она к Варе. — Совсем полиняли. Посмотрите, пожалуйста, белые-белые сделались. А нос-то! Красив, нечего сказать!
Она отстранила от себя Варю, потом, притянув ее к себе, нагнулась и поцеловала в оба глаза.
— Слушай, девочка, когда я была такая же маленькая, как ты, — заговорила она звучным голосом и очень быстро, — я тоже никак не могла рано просыпаться, всегда опаздывала, почти каждый день была наказана и, несмотря на то, что я очень любила пироги, мне долго-долго не удавалось их даже попробовать. À la longue [83] это мне надоело, и я стала придумывать, как бы избавиться от наказания. Думала, думала и додумалась…
83
В конце концов (франц.).
Варя слушала внимательно, не спуская глаз с девушки.
— Вставать раньше звонка…
— Покорно вас благодарю! — перебила ее капризным голосом Варя, ожидавшая совсем другого совета.
Катя улыбнулась.
— Слушай дальше. Не перебивай. Вставать до звонка, скорехонько одеваться, в пять, ну, положим, даже в десять минут, и потом со спокойной совестью спать до тех пор, пока начнут строиться, чтобы идти на молитву.
— Даст она мне спать, как же! Выдумали тоже! — совсем обиделась девочка, вырывая свою ладошку из руки говорившей и нетерпеливым движением отстраняясь от нее. — Попробуйте это прежде сами!
— Я пробовала, потому-то и учу тебя. Экая капризница! — продолжала девушка, поймав руку Вари и насильно удерживая ее. — Тебе, верно, нравится рюмить [84] каждый день? — спросила она, насупив брови.
— Нисколько не нравится! А еще не нравится, что вы смеетесь надо мной.
Варя с досадой стала тянуть свою руку, стараясь опять высвободить ее.
— Для этого вот что надо сделать… — продолжала девушка, делая вид, что не замечает досады Вари, и обращаясь к Кате. — Вы попросите горничную их дортуара, чтобы она будила вашу сестру за несколько минут до звонка, будила и помогала ей умыться и одеться. А я сегодня же вечером приду и покажу Варе место, где она сможет преспокойно спать лишних полтора часа. Конечно, горничная даром этого не станет делать. Вы ей дадите что-нибудь. Я на первый раз принесла нашей Дуняше банку помады и большое сахарное яйцо с букетом, а потом давала ей изредка немножко денег или еще что-нибудь.
84
Рюмить — плакать.
— Хорошо, — остановила ее Варя. — Я усну, а они уйдут на молитву без меня, там хватятся, что меня нет. И что из этого выйдет? Господи помилуй!
Варя всплеснула руками, но уже весело и доверчиво посмотрела на говорившую.
— Ну-у, уйдут! — передразнила девушка. — Они не сумасшедшие: ты скажешь, чтобы тебя разбудили. Положим, что весь класс забыл о тебе, хотя такого быть не может. Но уж твоя пара наверняка не забудет! Я более двух лет так делала и была очень довольна. Сначала это скрывалось, а потом все знали, даже Имшина, кажется, знала. Но с тех пор я всегда была вовремя на месте и никогда за первым уроком не дремала, как прежде. И тем, что я спала немного более других, поистине никому не мешала. Поэтому она делала вид, что ничего не знает. Ведь она, конечно, видела, что это не был каприз, что я вправду не могла вставать, что это просто было выше моих сил и что действительно, что бы я ни делала, не могла победить дремоты за первым уроком. С летами это как-то прошло само собой. Так же и с тобой, без сомнения, будет. Так сегодня я приду в ваш дортуар и с Софьюшкой вашей, кстати, поговорю. Только не болтай в классе об этом, слышишь? Ну, теперь ступай к себе, — сказала она, отпуская Варину руку, — да помни, молчи, ни гу-гу!
Девушка ласково кивнула головой Кате, погрозила убегающей Варе и, поравнявшись со своим классом, присоединилась к нему.
Вечером все устроилось, как было предположено. Катя принесла неначатую синюю баночку помады и сердоликовое сердечко на черной бархатной ленточке. Хорошенькая блондинка не только показала Варе уютное, скрытое от посторонних глаз местечко между всегда отпертой дверью и шкафом, но даже сама села, чтобы показать Варе, как там удобнее расположиться, и, подойдя к группе маленьких, сказала:
— Вы, конечно, не будете забывать вовремя будить Солнцеву? И по-товарищески, как большие, позаботитесь, чтобы ее не подводить?
Она вкратце объяснила детям, в чем дело, и дети все в голос ответили ей:
— Еще бы! Конечно, будем!
Софьюшка не только согласилась на просьбу Кати, но сказала, что ей самой так жаль «маленькую пташку», что она будет будить ее и безо всяких подарков. Варя, довольная и счастливая, легла в постель и тотчас же уснула крепким сном.
— Вставайте! — услышала она сквозь сон над самым ухом шепот Софьюшки. — Вставайте, я вас поскорее одену, и тогда спите с Богом. Скоро звонок, поднимайтесь, пока не поздно. А то с вас опять Бунина стащит одеяло, и вы будете плакать. Вставайте! Я не могу долго тут оставаться, — повторила она, поднимая и сажая почти спящую девочку. — А там вам отлично будет спать! А как Бунина удивится!
При последних словах Варя приоткрыла глаза и, еще не совсем проснувшись, улыбнулась блаженной улыбкой и, приложив свое лицо к шее торопливо обувавшей ее Софьюшки, прошептала:
— Удивится и как взбесится!
— Да, да, а теперь вставайте! Так, повернитесь, я завяжу, — Софьюшка поворачивала, одевала и причесывала девочку. — Теперь идите в умывальную, я вам все принесу. Да не теряйте времени…
Менее чем за десять минут Варя была одета и, к ее удивлению, ей вовсе не хотелось спать. Она, свежая, причесанная и одетая, с любопытством стала сначала вглядываться в выделявшиеся в полутьме лица спавших подруг. Потом подошла к одной постели, к другой, перевела глаза на ряд окон. Там ничего не было видно. Нижние стекла были закрыты сплошными, выкрашенными зеленой краской досками; над остальными висел густой пеленой снег, падавший хлопьями.