Дети Темнолесья
Шрифт:
За то время, что потребовалось воздушным магам для обуздания непокорных ветров, произошло несколько неприятных для клана инцидентов. Разгром посланных в поддержку другим родам войск не стал чем-то обидным – неприятные известия приходили ко всем соседям и не особо встревожили главу. Куда больше его шокировал добровольный переход в стан «отребья» нескольких своих подданных. Точнее говоря, двое пленных представителей младших родов, поближе познакомившись с жизнью Темного Леса, отказались возвращаться на родину и прислали родным вестников со словами прощания. Конечно же, их сразу объявили жертвами темной магии дроу и попытались
Произошедшее встревожило клан. Переходы вассальных родов случались, равно как и отречение отдельных членов от своего рода и уход на службу к другому клану. Редко, очень редко, по серьезнейшим причинам, но подобные случаи не считались чем-то абсолютно невозможным. Однако добровольно уйти к отбросам, преступникам… о таком позоре прежде не слышали. Глава рода долго говорил с участниками пограничных войн, допрашивал захваченных пленных дроу – и в конце концов решил сам отправиться в Темнолесье с недружественным визитом. Наказать обнаглевших просторожденных.
– Как интересно, – сухо заметил Торат. – Ему даже в голову не пришло поговорить со своими слугами. Значит, в княжестве не считают возможным менять свою политику в отношении младших. А что слышно про орков?
– Алмазный Венец недавно отбил приступ их великой орды…
– Ну не такой уж и великой. Насколько мне известно, три вождя собрались штурмовать одну из крепостей. Знаете, что интересно?
– Что? – прислушивавшийся к разговору Караэль вопросительно посмотрел на командира.
– Это первый штурм за последние полторы сотни лет.
– Даже не знаю, радоваться или горевать. С одной стороны, светлым скоро станет не до нас. С другой – орки наверняка атакуют восточные границы Темного Леса, – высказался подошедший Фенраианн.
– Да. – Торат посмотрел на светлого. – Мы защищаем ваши земли от орков, почти все их племена, идущие на северо-восточные и восточные княжества, разбиваются о нас. И какова благодарность? Что вы будете делать, если мы исчезнем?
– Свет вечен! Полуживотные не в силах противостоять детям песни и света!
– Да вы уже половину континента потеряли. Счастье великое, что орки корабли почти не строят, в Закатные колонии не пробрались.
Командир отряда встал. Пленник его больше не интересовал.
– Отряд отдохнул?
– Если не считать тебя, то – да, – с неодобрением отозвался заместитель. – Целители подновили заклинания, мы готовы выступать. Пообедай, и можно трогаться в путь.
– Потерплю до Лунной Заводи: всего-то день перехода. Отдых закончен. Собираемся.
Воин ночи надеялся поспать если не сутки, то хотя бы десяток часов. Он отчитался перед начальством, сдал пленника «на постой» в камеры Бдящих, проследил за размещением своих бойцов в уже ставшие привычными домики-казармы. Его квартира располагалась в небольшом строении, которое Торат делил на двоих со своим замом. Впрочем, последний почти все время проводил в городе и прибегал только переночевать, да и то не всегда. Так что планам командира выспаться всласть могло помешать исключительно нечто невероятное.
Таким невероятным событием стал визит жены.
– Что
– Вот уже почти час, как я здесь живу. Фенраианн любезно согласился обменяться со мной квартирами.
Мелодичный голос, пропевший фразу на наречии аристократии, слегка отрезвил командира. А знакомое прикосновение чуть влажных губ к щеке убедило в реальности происходящего. Он склонился в поклоне, целуя жене обе руки.
– Я счастлив видеть тебя, хоть визит и стал неожиданностью. Как долго я смогу наслаждаться твоим обществом?
– Думаю, не меньше года. По крайней мере, так говорят в штабе моего полка.
– Полка?
– Полка. – Аластесс с видимым удовольствием любовалась удивленным лицом супруга. – Разве я не говорила, что собираюсь поступить на службу?
– Говорила. Но я полагал, что речь идет об одном из размещенных в столице полков регулярной армии. Или принц вызвал подкрепление?
– Вовсе нет. Дело в том, что во время посещения генерального штаба – я не посчитала подобающим прийти на простой вербовочный пункт – мне совершенно случайно повстречался один из кузенов. Он с радостью помог узнать о вакантном месте в одном из размещенных в Лунной Заводи полков пограничников. Конечно, должность второго шамана оплачивается чуть похуже, зато у меня появится намного больше практики, и я смогу тебя чаще видеть.
Торат мысленно поклялся содрать кожу с неизвестного благодетеля. Слова «намного больше практики» слабо описывали будни магов пограничной стражи, еженедельно вступавших в схватки с врагом. Шаманов старались в бою прикрывать, но и светлые всегда стремились в первую очередь уничтожить именно говорящих-с-духами. Находясь в столице, Аластесс подвергалась бы куда меньшей опасности. Именно поэтому аристократка и отказалась от теплого местечка: родовое чувство чести заставляло ее презирать легкие пути. В который раз прокляв личные связи, позволявшие представителям высоких родов добиваться своего законными путями в обход честных служак, вслух мужчина поинтересовался:
– И кому же я обязан удовольствием? Полагаю, мне следует принести личные благодарности ублюдку твоему родственнику.
– Он просил меня не разглашать его имени. – Аластесс насмешливо глядела на мужа, прекрасно понимая, о чем тот думает. – Кузен очень скромен. Он согласился с моим мнением, что пребывание на границе разовьет мои навыки, тем более что участие в боевых действиях дает некоторые преимущества. Например, мне отныне открыт доступ в библиотеку Академии Теней и Королевский Архив. Не говоря уже о том, что теперь мы сможем видеться чаще. Ты рад?
– Счастье переполняет меня, – со всей возможной искренностью заверил ее Торат.
Поделать ничего было нельзя – оставалось смириться. В конце концов, многие признаки указывали на грядущее затишье – дипломатические усилия королевы и успехи войск дроу давали надежду на подписание мира с враждебными княжествами. Шаманкой Аластесс была сильной, боевой опыт у нее имелся, к тому же он попросит своих старых друзей из числа пограничников присмотреть за женой. Возможно, все к лучшему. Возможно. Торат поцеловал прильнувшую жену в шею, надеясь про себя, что его мольбы будут услышаны.