Дети Вечного Жида
Шрифт:
Мой отъезд породил в Вашей душе печаль и тревогу, и я сожалею, что уехал от Вас в то время, когда Ваши силы пришли в упадок. Когда я вспоминаю, дорогой отец, что покинул Вашу седую голову, то не могу удержаться от слез. Я лишен счастья служить Вам, как полагается сыну, ибо Бог судил нам расставаться, но я, по крайней мере, могу дать Вам отчет о своем путешествии от начала до конца так, как Вы того хотели, если судить по Вашим письмам, которые я получил в Неаполе в прошлом году примерно в это же самое время. Я опишу Вам привычки и обычаи евреев в тех городах, которые я посетил, и манеру их общения с другими жителями этих городов.
В первый день девятого месяца (кислев, 1486), уладив все свои дела в Читта-ди-Кастелло, я отбыл в Рим, а оттуда в Неаполь, куда прибыл 12-го числа того же месяца и где я прожил долгое время, ожидая подходящего судна. Я уехал в Салерно, где около четырех месяцев давал бесплатные уроки, а затем вернулся в Неаполь.
На четвертый месяц, в постный день (17-го числа таммуза) 1487 года я, вместе с девятью другими евреями, покинул Неаполь на большом и быстром корабле под названием «Моссен [66] Бланки», но из-за слабого ветра мы достигли Палермо только через пять дней.
66
То есть монсеньор.
Палермо – главный город Сицилии. В нем насчитывается около 850 еврейских семей, которые живут на одной улице, расположенной в лучшей части города. Все они ремесленники: кузнецы по меди и железу, носильщики и крестьяне. Христиане презирают их за то, что они ходят в лохмотьях. В качестве знака отличия они обязаны носить красную метку из ткани, укрепленную на груди, размером с золотую монету. Королевский налог весьма тяжел для них, ибо их обязали работать на короля, чем бы они ни занимались; им приходится тянуть корабли к берегу, строить дамбы и т. д. Их также привлекают к телесным наказаниям и приведению в исполнение смертных приговоров.
Синагога в Палермо не похожа ни на одну другую синагогу; каменные колонны ее внешнего двора увиты виноградной лозой, чего я никогда раньше не видел. Я измерил одну из колонн и определил, что ее толщина достигает 5 ладоней. Из этого двора вы спускаетесь по каменным ступеням в другой, который служит вестибюлем самой синагоги. Этот вестибюль имеет три боковых стены и крыльцо, на котором стоят большие кресла для тех, кто не хочет входить внутрь синагоги, и великолепный фонтан. Вход располагается на четвертой стороне синагоги. Он имеет форму квадрата 40 на 40 локтей. На восточной стороне стоит каменное здание в форме купола, Арка. В ней хранятся свитки с законом, украшенные коронами и гранатами из серебра и драгоценными камнями стоимостью 4 тысячи золотых монет (как утверждают евреи, живущие там). Они лежат на деревянной полке, а не в шкафах, как у нас. Арка имеет две двери: одна обращена на юг, другая – на север, а обязанность открывать и закрывать эти двери лежит на двух членах конгрегации. В центре синагоги стоит деревянный помост, теба, с которой чтецы читают свои молитвы. Сейчас в общине пять чтецов; в еврейскую субботу, Шаббат, и другие праздники они приятными голосами декламируют молитвы. Я не слышал подобного чтения ни в одной другой конгрегации. По будням посетителей в синагоге очень мало, так что их может сосчитать даже ребенок.
Синагога окружена многочисленными зданиями, среди которых есть больница, где предоставляются места больным и приезжим, если им негде переночевать. Имеется здесь и большой величественный особняк, где выборные представители заседают во время суда или решают дела всей общины. Этих представителей двенадцать; их избирают ежегодно; король вменяет им в обязанности назначать налоги, взимать штрафы и приговаривать нарушивших закон к тюремному заключению. В пользу такой организации сказать нечего, ибо люди с плохой репутацией и без имени часто подносят губернатору подарки, чтобы попасть в число этих двенадцати. Затем они возмещают затраты на подарки, вводя новые налоги на синагогу и конгрегацию, так что бедняки страдают от непомерных поборов. Этот выборный орган, поддерживаемый губернатором, имеет абсолютную власть, и стоны угнетенных бедняков слышны повсюду.
В Палермо я отметил следующий обычай: когда кто-нибудь умирает, его гроб вносится в вестибюль синагоги, где священники служат панихиду. Если же усопший человек знатный и при этом хорошо знавший закон, то его гроб заносится в синагогу, а свиток с законом помещается в углу Арки. Гроб ставится напротив него, и начинается похоронная служба и отпевание. Такие же действия выполняются во всех четырех углах Арки. Затем гроб несут на кладбище, расположенное за городом; когда процессия подходит к вратам города, чтец начинает декламировать 47-й и другие псалмы и повторяет их до тех пор, пока шествие не прибудет к месту захоронения.
Я отметил и другие обычаи: вечером Дня искупления, а также Седьмого дня праздника Кущей (Хошана Рабба), после окончания молитв, двое служащих синагоги открывают двери Арки и проводят там всю ночь. Женщины приходят туда в составе семей, чтобы поцеловать свиток закона и пасть перед ним ниц. Они заходят в одну дверь и выходят в другую. Так продолжается всю ночь, одни приходят, другие уходят…
Я пробыл в Палермо с 22 маммуза 5247 года до Шаббата Берешита 5248 года (то есть с июля по октябрь). По моем прибытии туда глава еврейской общины пригласил меня читать по субботам лекции перед молитвой Минха (Послеполуденной службой). Я дал свое согласие и начал с Шаббата новолуния месяца аба 5247 года. Мои лекции были приняты очень благосклонно, так что я обязался продолжать их каждую субботу. Но это не давало мне каких-либо преимуществ, ибо я прибыл в Палермо с целью отбыть в Сиракузы, которые находятся на самом краю Сицилии, ибо я слышал, что как раз в это время года сюда заходят венецианские корабли, которые отправляются в Бейрут, что рядом с Иерусалимом. Палермские евреи принялись распускать ложные слухи, чтобы заставить меня отказаться от своего намерения, и преуспели в этом. Так что я пропустил удобный случай сесть на корабль до Сиракуз и остался в Палермо, где читал лекции за три часа до молитвы Минха. В них я так резко критиковал доносчиков и других грешников, что старейшины города поведали мне, что многие стали воздерживаться от греха, а число доносчиков во время моего пребывания в Палермо сильно сократилось. Не знаю, вернутся ли они потом к своим привычкам. И все же я не мог провести всю свою жизнь в Палермо, хотя здешние евреи оказывали мне всяческие почести и даже боготворили. Они относились ко мне так же, как неевреи к своим святым.
Простолюдины считали, что меня им послал сам Бог, и многие пытались завладеть кусочком моих одежд на память, так что женщина, которая стирала мое белье, была счастлива, если ей что-нибудь оставалось. Они подсчитали, что я останусь у них по крайней мере на год, и хотели назначить мне небывалую оплату, от которой я, однако, отказался, поскольку сердце мое рвалось в Землю обетованную.
В канун праздника Кущей 5248 (1487) года в Палермо зашла французская галера, которая направлялась в Александрию. На ней вместе со своим слугой находился достопочтенный Мешуллам [67] из Вольтерры, и я с радостью отправился в путешествие в его компании. В ночь после Шаббата Берешита мы погрузились на судно и в полдень воскресенья покинули Палермо. Весь день и всю ночь дул попутный ветер, так что утром мы были уже вблизи Фароса Мессины. Мы благополучно миновали его и к полудню в понедельник были уже в самой Мессине. В этом городе торгуют люди всех наций; со всех сторон света сюда приходят корабли. Мессина располагается в центре Фароса, поэтому мимо нее проходят суда с востока и с запада, а ее гавань не имеет себе равных. Самые большие корабли могут подходить здесь почти к самому берегу. Мессина не такой большой город, как Палермо, там нет таких хороших источников, но город прекрасен и имеет мощную крепость. В Мессине обитает около 400 еврейских семей. Они тихо живут на своей улице; они богаче, чем еврейские семьи в Палермо, и почти все занимаются ремеслами; купцов среди них немного. Там есть синагога с крыльцом, которое открыто сверху и огорожено с четырех сторон. В центре ее есть источник с родниковой водой. Синагога имеет орган управления, члены которого избираются на один год. Подобный ему я видел и в Палермо. На свадьбе, которую праздновали рядом с моим домом, я наблюдал следующую церемонию. После семи благословений невесту посадили на лошадь и провели по всему городу. Вся община идет пешком впереди нее. Жених двигался среди старейшин впереди невесты; он был единственным, кто, кроме нее, ехал верхом. Подростки и дети несли горящие факелы и что-то громко выкрикивали, и эти звуки разносились повсюду. Процессия сделала круг по городу и посетила все еврейские дворы. Христиане, населяющие город, с удовольствием наблюдают за этой церемонией и не мешают празднеству.
67
М е ш у л л а м – автор писем, приведенных в предыдущей главе. Вероятно, он совершил второе путешествие на Восток.
На одиннадцатый день мархешвана (октября) мы покинули Мессину и отправились в Родос; на корабле к нам присоединился еврейский купец из Сукари [68] со своим слугой, три еврейских кожевенника из Сиракуз и сефардийский еврей с женой, двумя сыновьями и двумя дочерьми, так что всего нас оказалось 14 евреев на этом корабле. Мы благополучно миновали Фарос, прошли через Венецианский залив и достигли Архипелага, который состоит из мелких островов. Среди них Корфу, Кандия, Неграпонт, Родос и Кипр, а всего населенных и ненаселенных островов насчитывается около трех сотен. В течение четырех дней нам дул попутный ветер. На четвертый день к вечеру шторм отбросил нас назад, и мы едва избежали гнева волн, сумев укрыться в небольшой естественной бухте среди гор, куда нас загнал шторм. В этих горах было много хлеба святого Иоанна и миртовых деревьев; мы пробыли там три дня.
68
Вероятно, это Зукко, остров между Палермо и Трапани.
Через три дня, в воскресенье 18 мархешвана, мы покинули то место и приблизились к Родосу на 60 миль. На всем пути с обеих сторон нам встречались острова, мы видели даже горы Турции. Но шторм отбросил нас назад на 80 миль, и кораблю пришлось встать на якорь у берегов острова Лонго, который находится под властью Родоса. Здесь нам пришлось задержаться на десять дней из-за отсутствия попутного ветра. Во время нашего пребывания там один из моряков бросил несколько бранных слов в адрес преподобного Мешуллама, и тот пожаловался капитану. Капитан сам отправился на поиски этого моряка. Его пытались спрятать, но безуспешно. По приказу капитана его привязали к мачте и жестоко высекли. Увидев, что исполнитель старается бить не в полную силу, капитан отобрал у него плеть и продолжил экзекуцию. Он также потребовал, чтобы моряк публично извинился перед Мешулламом. Весь экипаж корабля был возмущен таким суровым наказанием за несколько неучтивых слов, сказанных еврею, после этого моряки возненавидели нас и стали относиться гораздо хуже.