Дети Вечного Жида

Адлер Элкан Натан

20-го числа месяца адара я выехал из Каира в обществе еврея, прибывшего из Александрии, и мы прибыли в Чанак [73] , расположенный примерно в 2 милях от Каира. Прежде чем покинуть Новый Каир, я заехал в Старый, называемый Мизраим-Атика, который тоже населен, хотя и не так густо, как Новый Каир. Оба города находятся довольно близко. По пути туда мы видели место, куда царь ежегодно посылает людей для сооружения плотины, защищающей город от разливов Нила, происходящих в месяце абе (августе). Я слышал много рассказов о разливе Нила, но приводить их здесь очень утомительно, особенно потому, что я сам этого разлива не видел. Я видел в Каире дождь, но очень слабый и, пребывая в этом городе, испытывал холод во время Пурима. Люди были поражены и говорили мне, что таких холодов не было уже много лет, ибо, согласно всем рассказам, в Египте очень тепло.

73

Это место в рукописи не совсем понятно; вероятно, имеется в виду Эль-Хамара.

В Старом Каире стоит очень красивая синагога, построенная на больших великолепных колоннах; она также посвящена пророку Илии, который, как говорят, появлялся в юго-восточном углу перед глазами набожных евреев. Здесь теперь горит неугасимый огонь. В северо-восточном углу этой синагоги имеется возвышение, куда обычно клали свиток Эзры. Рассказывают, что много лет назад с запада приехал один еврей, который купил этот свиток у храмового служки; потом он сел на корабль и покинул Александрию, взяв с собой этот свиток, но судно недалеко от города затонуло, и еврей погиб вместе со свитком. Храмовый служка, который продал его за 100 золотых монет, стал вероотступником и вскоре после этого умер. Ящичек, где хранился этот свиток, до сих пор находится в синагоге, и перед ним всегда горит огонь. В прошлом году царь хотел вытащить колонны, на которых покоится синагога, и установить их у себя во дворце, поскольку они больше и очень красивые, но евреи выплатили ему отступного в 1000 золотых монет. Если верить дате, указанной на стене синагоги, она была сооружена за 38 лет до разрушения Второго храма. Рядом с ней стоит другая красивая большая синагога, но не равная первой; здесь каждую субботу возносятся молитвы Господу, и евреи нанимают специального человека сторожить ее. Мне повезло попасть в Димо [74] , место неподалеку от Каира, где, как говорят, молился Моисей; здесь сохранились две синагоги, одна из которых принадлежит раввинистам, а другая – караимам. По субботам, а также по праздникам здесь часто проводятся Божественные службы. Мне рассказали, что на пути в Димо царские мамелюки пасут своих коней, поэтому евреям ездить туда очень опасно, ибо мамелюки повадились избивать и грабить не только евреев, но и арабов.

74

О Димо (Фостате) см. примечание Мунка в книге Эшера «Вениамин из Туделы» II. С. 198.

Мы пробыли в Чанаке два дня и наняли здесь пять верблюдов, ибо в Каире к нам присоединились двое мужчин и две женщины. Говорят, что это Кохен, где евреи вошли в Египет. Потом мы приехали в Салахию, где провели субботу, ожидая, когда прибудет проходящий караван, поскольку здесь начинается дорога через пустыню и на пяти верблюдах ехать по ней очень опасно. На пути отсюда до Газы нет ни одного еврея.

На третий день нашего пребывания в Салахии прибыл арабский караван из восьми верблюдов, с которым мы добрались до Катии, города, стоящего в центре пустыни, где нет никакой растительности, за исключением финиковых пальм. Пустыня, разделяющая Египет и Палестину, невелика, и в одном дне пути или чуть дальше располагаются места, где путешественники могут разбить лагерь; однако повсюду лишь один песок, и не видно никакой растительности, а только в определенных, хорошо всем известных местах растут финиковые пальмы. Колодцы встречаются через каждые два дня пути, а порой и через один день, но вода в них солоноватая.

Пересекая пустыню, мы попали в город Ариш, который, как говорят, назывался раньше Суккотом. Караваны, идущие по пустыне, останавливаются на привал в середине дня, а трогаются в путь вечером и идут до полуночи или движутся всю первую треть дня после полуночи; это зависит от вожаков каравана. В целом они предпочитают двигаться ночью, а не днем. Так, переходя от одного селения к другому, мы безо всяких приключений добрались до Газы. Газа – это первый город, встретившийся нам на выходе из пустыни, оттуда путь идет по земле филистимлян. Это большой и красивый город размером примерно с Иерусалим, но без стен, ибо среди всех городов в египетских владениях, которые сейчас охватывают Палестину, землю филистимлян и Сирию, только Александрия и Алеппо окружены стенами. Есри верить живущим здесь евреям, в Газе находятся развалины домов, которые Самсон обрушил на головы филистимлян, и я видел эти развалины. Мы провели в Газе четыре дня; здесь сейчас пребывает раввин из Германии по имени р. Моисей из Праги, который бежал сюда из Иерусалима; он настоял, чтобы я остановился в его доме, и я все четыре дня прожил у него. В субботу все смотрители были приглашены отобедать с нами. Нам подали пироги с виноградом и фруктами; перед едой мы выпили несколько бокалов [вина] и развеселились.

В воскресенье, 11 нисана (апреля), мы отправились дальше на ослах. Не доезжая 2 миль до Хеврона, мы остановились на ночлег. В понедельник мы въехали в Хеврон, небольшой городок на склоне горы, который турки называют Халилом [75] . Он состоит из двух частей: одна находится рядом с Пещерой Патриархов, а другая – напротив нее, на расстоянии полета стрелы. Я посетил пещеру Макфела, над которой сооружена мечеть; арабы высоко чтят это место. Все арабские цари приезжают сюда помолиться, но ни один еврей и ни один араб не могут войти в пещеру, где сохранились гробницы Патриархов. Арабы стоят сверху и через специальное окошко опускают в нее горящие факелы, так что здесь всегда горит огонь. Все молящиеся оставляют здесь деньги, которые бросают в окошко; когда арабы хотят забрать эти деньги, они спускают в пещеру на веревке неженатого юношу, он собирает эти деньги и поднимает наверх – так, по крайней мере, рассказывали мне местные евреи. Весь Хеврон, со своими полями и окрестностями, принадлежит Пещере; хлеб и чечевица, или другие виды бобов каждый день раздаются беднякам без различия их вероисповедания; это делается в честь Авраама. Снаружи, в стене Пещеры, есть небольшое отверстие, которое, как говорят, было сделано сразу же после похорон Авраама, у которого позволено молиться евреям, поскольку входить внутрь Пещеры им запрещено. Через это маленькое окошко я и помолился Патриархам. На вершине горы, стоящей напротив, есть большая пещера, в которой, как говорят, похоронен Иессе, отец Давида. В тот же самый день мы помолились и там. Между могилой Иессе и Пещерой Патриархов имеется колодец, который арабы называют Колодцем Исаака, поскольку, по их убеждению, он принадлежал патриарху Исааку. Рядом с Хевроном, между скалами, бьет источник чистой воды, который называют Родником Сары. В Хевроне много виноградников и оливковых деревьев; в нем проживает 20 еврейских семей, все они – раввинистские. Половина из них – это потомки вынужденных вероотступников, которые недавно вернулись в истинную веру.

75

Хеврон называется так по-арабски потому, что арабы называли Авраама Камил Аллах, «Любимец Бога».

Утром, во вторник, 13 нисана, мы выехали из Хеврона, который находится в одном дне пути от Иерусалима, и добрались до гробницы Рахили, где на большой дороге стоит круглое сводчатое здание. Мы сошли со своих осликов и помолились на этой могиле кто как смог. С правой стороны от дороги в Иерусалим высится гора, на которой стоит Вифлеем; это небольшая деревня, примерно в полумиле от гробницы Рахили; здесь имеется церковь католических священников.

От Вифлеема до Иерусалима примерно 3 мили. Вся местность вдоль дороги засажена виноградниками и садами. Виноградники очень похожи на те, что растут в Романье; лоза в них низкая, но толстая. Примерно в ³/₄ мили от Иерусалима, в том месте, где на гору поднимается лестница, мы увидели знаменитый город нашей радости и рванули на себе одежды, как требует обычай. Чуть подальше стало заметно святилище, разрушенный храм нашего великолепия, и при виде его мы снова разорвали одежды. Мы приблизились к воротам Иерусалима, и 13 нисана 5248 года, в полдень, ступили под своды этих ворот. Здесь нас встретил ашкенази, который учился в Италии, р. Иаков Кал манн; он привел меня в свой дом, и я был его гостем в течение всей Пасхи. Иерусалим почти полностью заброшен и лежит в руинах. Нет нужды повторять, что у него нет стен. В нем проживает, как я уже говорил, около 4 тысяч семей. Что касается евреев, то здесь осталось около 70 самых бедных из их семей; редко встретишь семью, которая не нуждалась бы в самом необходимом; тот, кто имеет запасы хлеба на целый год, считается богачом. Среди еврейского населения много престарелых, покинутых вдов из Германии, Испании, Португалии и других стран, так что на одного мужчину приходится по семь женщин. Эта земля сейчас живет спокойнее и счастливее, чем раньше, ибо старейшины раскаялись в сотворенном ими зле, когда увидели, что в городе остались только самые бедные, поэтому они с радостью встречают всех приезжающих сюда евреев. Они пытаются оправдать свои поступки, заявляя, что наказывали только тех, кто хотел взять над ними верх. Что касается меня, то до сих пор у меня не было повода пожаловаться на них; наоборот, они были очень добры ко мне и приняли с большим почетом, за что я ежедневно возношу хвалу Господу.

В этой стране арабы не преследуют евреев. Я изъездил ее вдоль и поперек, и никто не создавал мне никаких препятствий. Здешние арабы очень добры к приезжим, особенно к тем, кто не знает их языка, а если они видят большую группу евреев, то смотрят на нее спокойно. У меня сложилось впечатление, что умный человек, искушенный в политической науке, может легко стать главой не только евреев, но и арабов, ибо среди местных жителей нет мудрого и рассудительного человека, который знал бы, как любезно обходиться со своими соотечественниками; все они – невежественные мизантропы, единственная цель которых обогащение…

Здешняя синагога построена на колоннах; она длинная, узкая и темная – свет попадает в нее только через дверной проем. В центре ее бьет фонтан. Во дворе синагоги, довольно близко от нее, стоит мечеть. Двор синагоги очень велик, в нем много домов, и все они отданы ашкенази для целей благотворительности и населены вдовами ашкенази. Раньше на еврейских улицах было много дворов, принадлежавших этих зданиям, но старейшины продали их, и не осталось ни одного. Они, однако, не могли продать дома ашкенази, поскольку они принадлежали только ашкенази, и ни один другой бедняк не имел на них никаких прав. Еврейские улицы и дома очень большие; некоторые из евреев живут и на горе Сион. Одно время у них было больше домов, но сейчас они превратились в кучу развалин и не могут быть перестроены, ибо закон этой страны гласит, что ни один еврей не имеет права перестраивать свой разрушенный дом без разрешения, а разрешение часто стоит дороже, чем само здание. Дома в Иерусалиме строят из камня, а не из дерева или гипса. <…>

Здесь есть замечательный обычай. Я нигде не видел лучше организованной дневной службы. Евреи встают за час или два до рассвета, даже в субботу, и поют псалмы и другие хвалебные песни, пока не рассветет. Потом они повторяют Кадиш, после чего двое чтецов, назначенных для этой цели, поют Благословение Закону, Главу о жертвах и все хвалебные песни, которые идут за ними и имеют подходящую мелодию. Когда появляются первые лучи солнца, читается «Слушай, о Израиль!». Кохены повторяют священническую благодарственную молитву ежедневно, и в будни, и в субботу: это благословение происходит во время каждой службы. В ходе утренней и дневной службы молитвы произносятся с большим чувством, вместе с Тринадцатью проявлениями Всевышнего; здесь нет разницы между понедельником и четвергом и другими днями недели, за исключением того, что в понедельник и четверг читается Закон.

Иерусалим, несмотря на свои развалины, по-прежнему имеет четыре очень красивых длинных базара, подобных которым я никогда прежде не видал. Они стоят у подножия Сиона, имеют крыши в виде куполов и склады для самых разных товаров. Базары разделены на отделы: на купеческий базар, базар, где продают специи, овощной рынок и еще один, где продают готовую еду и хлеб. Когда я приехал в Иерусалим, во всей земле был страшный голод. Человек, владеющий умеренными средствами, во время каждого приема пищи съедал кусочек хлеба весом в 1 драхму, который в переводе на наши деньги стоил 1 болоньино из старого серебра, и оставался голодным. Мне рассказали, что сейчас голод уже не так силен, как в начале года. Многие евреи умерли от голода; их видели за один или два дня до того, как они начали просить хлеба, который никто не мог им дать, а на следующий день их уже находили мертвыми в своих домах. Многие питались травой, бродя, словно олени, в поисках пастбища. В настоящее время в Иерусалиме живет лишь один немецкий раввин, получивший здесь свое образование. Я никогда не встречал человека, равного ему по смирению и страху Божьему; если он не занят исследованиями, то день и ночь ткет и в течение шести месяцев от субботы до субботы не ест хлеба; вся его еда состоит из сырой репы и тростникового жмыха, которого здесь остается очень много после того, как из тростника извлекли сахар. Согласно словам одного достойного доверия человека, Иерихон, «город пальм», находится всего в половине дня пути от Иерусалима, но в наши дни в нем осталось от силы три пальмы.