Шрифт:
Пролог
Мы подставляем спины под плети. Смешная штука – человеческое тело. Кожа – бумага, рвется неровными полосами, а склеишь – шрам останется. Мышцы – тугие нити. Возьми ножницы и режь себе, сколько влезет. О чем думали Создатели, когда даровали нам уязвимость?
Мы делим боль.
Мы вообще-то все теперь делим, и никак на это не повлиять. Гордись, что справляешься не один.
– Ты, наверное, меня за это ненавидишь? – спрашивает, а в уголках
Темные кудри разбрасывает северный ветер. Подошвы ботинок сбивают пыль с мостовой. Солнце облизывает пушистые облака, раскрашивает небо масляными лимонными мазками, неспешно поднимается с Востока. Будь он проклят, Восток этот.
Путь наш пролегает через спящий город, в воздухе – обрывки чужих сновидений. Главное – в них не заблудиться.
Временами мне кажется, что я на самом деле способен запустить в воздух пальцы, зацепиться за призрачную золотую дымку, притянуть к себе и раствориться. Стать частью мира, осколком чужой души.
Временами я даже забываю, что когда-то этого боялся.
– Нет. Я не смогу тебя возненавидеть, чтобы ты ни сделал. Нужно учиться принимать свои стороны, самые гадкие в том числе. Верно? – Улыбаюсь. Оказывается, это приятно, когда уголки губ сами по себе подпрыгивают вверх, а скулы ноют от напряжения.
В глазах его плещутся волны. Мы выпили слишком много. Клянусь, никогда больше не буду сбегать от своих проблем в спиртное. Откуда оно вообще взялось? Уж не от Нее ли? Да… Скорее всего.
Как долго мы связаны? Когда все сломалось и собралось в нечто совершенно не похожее на мою прежнюю жизнь?
Ходр плясал теплыми огнями, отбрасывал тень величия на Фелабелль, заливался золотом, сверкал, подобно яркому самоцвету.
И тень столицы меня не пугала. Будь проклята тьма.
– Это хорошо, но, будь на твоем месте, я бы не стал разбрасываться такими словами, – он смеется. Хохот разносится эхом в городских переулках. Интересный у него смех, напоминает журчание лесной реки. – Я, знаешь, и убить могу.
– Знаю. Но не верю. Тебе вообще верить нельзя. Такого лжеца на всех континентах не сыскать.
– Значит, тебе повезло. Я – редкость.
– Не болит уже? – задаю вопрос, которым терзаюсь весь вечер. Чувство вины – такая себе штука.
– Ты же знаешь.
– И все равно спрашиваю из уважения. Порадуйся, Редкость. Я мог бы совсем твоим самочувствием не интересоваться. Живи себе, как хочешь.
Он пожимает плечами. Меня поражает его сдержанность и его способность терпеть физическую боль. Как удается этому нахалу носить в себе столько тяжелого опыта и при этом находить силы на улыбку и звонкий, искренний смех? Человек-трагедия.
– Я боли не чувствую. Отбитый, видимо, совсем. Такая у меня способность.
– Так не бывает.
– Бывает, – спорит. Спотыкается на пьяных ногах и чуть не летит в стену чужого дома, прижатого к мостовой. Приходится схватить дурака
Хмыкаю. Может, и научился, но я-то видел, куда новые раны возвращают его сознание. Все видел. К такому – не привыкнешь.
– Ветра теплеют, – замечает он, стараясь отпугнуть мои размышления.
– С юга идут.
– Значит, весна пришла. Поохотимся как-нибудь?
– Обязательно.
Глава первая
Элибер
Я тонул. С того самого момента, как Он открыл двери в мои покои и ступил в темноту с деревянным подносом и рябиновым вином, что кровью переливалось по стеклянным стенкам графина. Тонул в алых океанах, захлебывался в шторме, меня сносило волнами и швыряло об скалы. И я все не мог понять – что Он такое.
Я сходил с ума. И боялся. Боялся видеть себя Его глазами, пустого, испуганного и сбитого с толку. Боялся нырять в Его прошлое, рассматривать бездыханное тело рыжей девочки, боялся дрожащими пальцами поднимать с деревянных половиц фасолинки.
Я просто чокнулся. Поехал крышей. Такого не бывает, я не могу распасться на части. Не могу же?
Тронный зал сверкал светом огней. Группа менестрелей наигрывала великие баллады Эллизиума, и музыка струилась водопадом под каменными сводами. Повсюду сновали лорды и леди в пышных цветастых нарядах, с подведенными углем по последней моде Фаируса глазами. Рукава-колокольчики, шелковые подолы юбок, красные и желтые сюртуки. Они грязно шутили, шептались, пускались в пляс, напивались, как свиньи, и развлекались, как полагается дворянам. Маскарад самый настоящий. Меня от них тошнило.
Вот только людям нужен пир во время войны. Надо же было отпраздновать расфуфыренным аристократам возвращение Морской деревни. Как будто они сами там резали либертассцев. Как будто свои шелковые рукава-колокольчики кровью обагряли. Цирк.
Народу нужно тешиться и радоваться. По поводу или без.
В конце концов, чего мне жаловаться? Сам же их и собрал. К тому же сегодня казнят Кали. А это пусть и немного, но возвращает в мои руки власть. Так я чувствую себя устойчивее. Спокойнее. Не уйдет больше из-под ног моих мир. Не допущу. Смерть сумасшедшему существу, что сидит за железными прутьями.
– Еще вина? – недовольно бурчит Он из-за спины. Даже оглядываться не хочу. Страшно.
Дожили, Элибер, теперь мы боимся прислугу.
Я сижу, закинув ногу на ногу во главе длинного стола, что всего пару часов назад затаскивали в зал, готовясь к празднованию, стражники. Запах жаренного мяса и яблок заполнил Черный замок, сизые облака пара поднимаются от горячих блюд, струятся под витражный потолок. Птица, говядина, свинина, обжаренная в меду. Жрите, пока не лопнете, господа. Чем быстрее, тем лучше.