Дети Вольного Бога. Последний Белый Волк. Книга вторая
Шрифт:
И даю очевидный ответ:
– Быть рядом.
Колдунья усмехается. Она же знала это с самого начала, как увидела меня рядом с Элибером в тронном зале. Знала, но не доверяла своим чувствам. Вот какая у тебя проблема. Недоверие себе. Ладно, хоть оно не граничит с Элиберовским плоским сознанием.
«Спасибо. Буду считать это комплиментом», – тихо смеется. Золото парит в воздухе маленькими искрами, переливается отражением алого заката, льется жидкими
«Это он и есть».
– Это тебя убьет. Или очень сильно покалечит. Ты понимаешь, о чем я.
Догадываюсь. Наверное, о том, что со мной будет, если Элибер все узнает.
– Я не боюсь. Может, я заслуживаю чего-то похлеще смерти. Много я гадостей в жизни сотворил.
– Не больше нас с Лордом Одуванчиком.
Точно. Давно хотел спросить.
– Почему Лорд Одуванчик? Из-за его миленькой сережки?
– В том числе. Я тебе потом покажу.
Мы подходим к сцене. Замираем, наблюдая за представлением бродячих актеров. Люди в костюмах деревьев кружатся в жутковатом танце. Мимо них проносится шут и что-то бессвязно лепечет.
– У вас что, все иначе? – спрашивает Дэви, замечая на моем лице отвращение.
– У нас более проникновенно, что ли. Не грязно. Но ведь истинная свобода там, где есть место и для мерзости, верно?
Дэви пожимает плечами. По ее бесстрастному лицу понимаю, что задумываться о таких вопросах она сейчас не собирается.
– Свобода там, где Лес. Все остальное – призма. Его отражение.
– Да… Мне бы твою любовь к Заговоренному лесу.
Мы вновь молчим. Смотрим, как шут падает на сцене, притворяясь мертвым. Тогда-то колдунья и шепчет мне на ухо, боясь помешать зрителям:
– На этом месте совсем недавно я впервые увидела дракона. Удивительно. Кажется, столько времени прошло, а на самом-то деле – всего месяц.
Мы вновь движемся, покидая центральную площадь. Красные огни и детский смех не стихают. Может, столица в Фелабелле – самое счастливое место. Может, Элибер дальше никогда по-настоящему и не смотрел.
– Он сжег «Хмельной котел»?
– Вроде бы.
– Жаль. Там было самое вкусное фаирусовское вино.
Улыбаюсь. Тоже мне северянка.
– В Имболк ведь не разрешается пить спиртное.
– Да. А еще в Имболк нельзя ссориться с близкими, ткать, подпускать к себе плохие мысли и заниматься сексом. Не представляю, как все это сочетается меж собой.
Я смеюсь.
– Правила ведь действуют только до утра?
Дэви кивает и криво усмехается. Останавливается в какой-то момент на мостовой и плюхается прямо на землю. Прижимает
– Проклятье. Разучилась ходить в обуви. Давай посидим немного. Все пальцы стерла в древних ботинках.
– Ты по снегу там что ли босиком бегала? В Лесу? – спрашиваю, усаживаясь рядом.
Она глядит на меня, как на дурочка.
– Лес, Ривер, если ты его любишь, имеет свойство меняться и заботиться о твоем комфорте. Так что нет. Там не было снега. Это тебе не повезло по сугробам таскаться. Так Он тебя проучить пытался за глупости, что живут в твоей кудрявой башке.
Тяжело, наверное, Элиберу. Вокруг все умные, а тебя дураком считают, потому что очевидных вещей не видишь. Сейчас понимаю, каково ему.
Мы молчим, пока я наконец не спрашиваю то, что поистине тревожит.
– А что за мужик с тобой бродит?
Дэви взрывается хохотом, а я обиженно поджимаю губы.
– Его зовут Фаррис. Он мой колдун-медведь. Мой проводник. Мы сильно сблизились. Тропы наши сплелись без золотых нитей, а сами по себе. Фаррис любит драконов, колдовство и истории. Сам такую пишет. Про королевских чародеев.
Да уж. Медведь так медведь. Громадней Сигурда мужик.
«У тебя что, травма маленького человечка?»
«Может быть. Не издевайся».
– Насколько сблизились?
– Не переживай, – говорит, усмехаясь, – если бы мы сошлись неприлично близко – вы с Элибером обязательно почувствовали бы это самыми первыми.
Ужас какой. От осознания, о чем она, темнеет в глазах.
Я на такое точно не подписывался.
Она замечает, как краснеет моя пораженная физиономия и смеется. Да уж, я бы прямо сейчас на колени встал перед Дэви и молил бы не допускать таких поворотов судьбы, но не могу. Нечестно, по отношению к ней.
– А ты… собираешься?
– Собираюсь что, Ривер? Допустить сближение?
Киваю. Ну вот. Я уже привык здесь над Эличкой издеваться, а тут пришла она и успешно за него мстит. Слишком жестоко. До самого сердца.
– Может быть. Говорю же, чуть что вы обязательно почувствуете, – сурово обещает она.
Больше эту тему я не поднимаю. Слишком неудобно и жутко.
Шум как будто отступает все дальше. Народ покидает площадь, возвращаясь в свои дома, и мы остаемся на краю мира, в тишине, где сквозь золотую пыль проглядывают первые звезды, выкатившиеся на ясное небо.
– Расскажи мне что-нибудь личное. Что-нибудь про тебя, – произносит чародейка.
Конец ознакомительного фрагмента.