Дети всегда правы
Шрифт:
Цель игры — купить как можно больше предметов за отведенное время. Побеждает тот, кто положил больше предметов в тележку Мелани.
Независимо от пользы или наличия в доме этих вещей, покупки отвозят домой (фен, фарш, ферма «Пл ей мобиль», фрукты, фасоль, фотоаппарат, «Фантастическая четверка», «Фантастические твари»).
Другие варианты игры: покупать предметы желтого цвета, покупать все, что ты напишешь, покупать все, что ты нарисуешь, отгадал предмет — купи.
* * *
Когда Клара рассказывала о своей работе, она часто говорила: «Сначала кровь, потом — слова». Потому что, да, часто
В этот раз крови не было. Однако спокойнее на душе не становилось. За десять лет Клара уже успела убедиться, что варварство могло прекрасно обойтись и без гемоглобина. На одном из своих первых дел она навещала в больнице пожилую женщину, которая страдала от обезвоживания и голода, — ее колени были покрыты синяками. Путаные и на первый взгляд бессвязные слова этой женщины все же побудили прокуратуру открыть дело. Подозревали, что пара лет сорока силой удерживала старушку несколько месяцев и отбирала ее пенсию. Клара присутствовала там, на обыске скромной, немного запущенной квартиры, где грязь можно было обнаружить исключительно в самых дальних уголках. Никаких следов насилия. Лишь пластмассовая миска на кафельном полу в кухне, которая сразу бросилась Кларе в глаза — хотя бы потому, что в квартире не было домашних животных. Оказалось, что именно из этой миски по вечерам ела несчастная женщина, стоя на коленях, а затем мучители отправляли ее спать на коврик.
Кларе нравилось погружаться в только-только открытое дело, не спать ночами, глотать на ходу бутерброды, прижав телефон к уху и не отрывая глаз от мониторов. Ей нравилось это бурление, эта нервозность. Иногда хватало всего нескольких часов, чтобы найти зацепку: свидетеля, видеозапись, телефонный звонок в нужном месте в нужное время. Затем надо было следовать чутью и поймать подходящий момент: вызвать подозреваемого в участок рано утром, обыскать квартиру — и дело закрыто. На сложные дела уходило много времени. Требовалось терпение. Возбуждение первых часов превращалось в ровный, продолжительный нервный поток, проистекающий откуда-то изнутри — из самой бездны, как говорили некоторые, а потому и неиссякаемый.
Прошло тридцать шесть часов с момента исчезновения Кимми Диоре. Клара знала, что они перешли ко второй фазе, которая никогда не дает быстрых результатов. Приходилось признать: ухватиться не за что. Анализ телефонных звонков ничего не дал, показания соседей вертелись вокруг каверзных слухов. На всякий случай с десяток следователей тщательно осмотрели все квартиры в жилом комплексе, но и там было пусто. Что же касается причастности Тома Бриндизи, прямой или косвенной, — эту версию отмели мгновенно. За свою неудачную шутку подросток наверняка отделается лишь предупреждением.
Показания других детей и их родителей подтверждали сказанное Сэмми и выстраивали четкую последовательность фактов: в 17:55 началась новая игра в прятки. Малышка сомневалась, ходила кругами, но в конце концов побежала к мусорным бакам. Оттуда она могла незамеченной добраться до подземной парковки, где силой или с ее согласия, в твердом уме или без сознания была, очевидно, усажена в машину. Может, красную. Или любого другого цвета.
Весь мир видел девочку с утра до ночи: в спортивном костюме, в шортах, в юбке, в пижаме, в платье принцессы, костюме русалки или феи — и этот ребенок, чей образ безгранично разгуливал по Сети, вдруг испарился.
Мир был переполнен брендами и логотипами, среди которых она росла, однако сама девочка исчезла, словно чья-то невидимая рука вдруг
В тот вечер, когда исчезла Кимми Диоре, Мелани Кло спросили, кто мог затаить обиду на ее семью, и женщина вспомнила о двоих: о Рыцаре Сети и об отце девочек из «Семейного автобуса», основного конкурента «Веселой переменки». Обоим подозреваемым выслали повестку явиться на допрос на улицу Бастион. Кроме того, близких и родственников (семью Мелани в Ла-Рош-сюр-Йон и родственников Брюно в пригороде Парижа) поместили под круглосуточное наблюдение. Каждая мелочь в расписании или журнале телефонных звонков анализировалась с необыкновенной тщательностью. Все помнили о деле малыша Грегори, в котором розыск потерпел оглушительное фиаско, — такое долго не забывается.
Еще во время стажировки на набережной Орфевр, 36, Клара сотрудничала с капитаном Ж., который работал в уголовной полиции дольше всех. Прослужив больше сорока лет и собираясь через несколько месяцев выйти на пенсию, капитан не скупился на советы и байки. Он застал эпоху без ДНК-тестов, мобильных телефонов и камер видеонаблюдения — эпоху, когда расследование основывалось на чистой психологии, интуиции и опыте. И вот о тех временах, когда технические средства были ограниченны, а признание являлось единственным доказательством, капитан рассказывать любил. «Знаешь, чтобы раскрыть дело, — повторял он, — нужно возвращаться на место преступления. Постоянно. Туда, где свершился факт. Туда, где все произошло, где все началось. Снова и снова возвращаться на место трагедии. Даже после сбора улик, даже если там все убрали, даже годы спустя».
Возвращаться. Дышать. Смотреть. Клара усвоила урок.
Вот почему вечером одиннадцатого ноября она села в служебную машину и вернулась в одиночку в Шатене-Малабри.
Луна над домами жилого комплекса источала блеклый свет. На столбах болтались полиэтиленовые ленты, ограничивавшие периметр расследования. Стояла глухая ночь, и лишь несколько фонарей очерчивали аллеи. Доступ к подземной парковке был закрыт. Посреди сада деревья росли узким кругом, внутри которого скамейки расположились, казалось, в случайном порядке на неравном расстоянии друг от друга. Клара села на одну из них. В зданиях светилось с десяток окон. Из сада можно наблюдать за жизнью в каждом, где не были задернуты шторы. Повсюду красовались одни и те же современные интерьеры: оборудованная кухня, двух- или трехместные диваны, телевизоры с плоским экраном.
Выстроившиеся в круг здания напоминали о жилом комплексе, где выросла сама Клара. Неподалеку отсюда, в таком же пригороде, она жила в практически таком же месте. Конечно, более доступном, но, казалось, настолько же защищенном от внешнего мира, как и это.
Обычно хватало образа, запаха или слова, чтобы Клара вспомнила о родителях: о маме, о папе, об обоих сразу. Словно, скончавшись один за другим в короткое время, они соединились навеки. Клара скучала по родителям. Ей так хотелось рассказать им о своей жизни, о своей работе, она мечтала, чтобы они увидели, какой женщиной она стала: да, полицейским, но полицейским, который заслужил их уважение и похвалу.
Наверное, мало кто в ее возрасте так часто думает о родителях — это даже ненормально. Но Клара не знала, чем заполнить эту пустоту, избавиться от этих сожалений, вызванных их исчезновением. Их диалог прервался на самом интересном месте. И, может, она не стала матерью только потому, что до сих пор оставалась дочерью.
Клара сидела на скамейке, как порой в детстве, и наблюдала за людьми: какая-то женщина неподвижно стояла у плиты, в том окне мужчина беседовал с подростком, а в другом окошке мальчик чистил зубы. Затем она закрыла глаза и прислушалась: издалека доносились звуки радио, а под ногами шуршала сухая листва.