Дети
Шрифт:
И молится про себя, чтоб голос ветра за окнами прекратил голос отца, поющего в его душе. Но вьюга на проспекте не может заглушить отца, продолжающего петь у колыбели внука.
– Я не оставлю его здесь одного. У нас одна общая судьба, – бормочет доктор, обращаясь к Гертель и склоняя голову, словно погружаясь во всю эту сумятицу.
– Несмотря на все, мне надо немедленно сделать то, что на меня возложено.
В единый миг он осознает, что следует ему сделать в воскресенье: немедленно разыскать майора Кала и устроить встречу Дики с его прусскими родственниками. Быть может, такая встреча вернет сына и Дики на корабль, следующий в Копенгаген. Молодой человек, друг сына, найдет успокоение в душе, когда встретится с родственниками. Еще сегодня
Нервными пальцами доктор застегивает пуговицы утреннего халата и торопится к телефонному аппарату в кабинете. Открывает рывком двери. Перед ним Барбара. Молчалива и хмура. Глаза пронизывают его, руки сложены на платье. Черную накидку она одела на розовую кофту госпожи. Доктор хочет обогнуть ее по пути в кабинет, но она встала на его пути:
– Доброе утро, Барбара! – восклицает с деланной радостью доктор Блум.
– Вы желаете мне доброго утра, доктор? – глаза как у разгневанной тигрицы, голова наклонена вперед, и золотые сережки в ушах поблескивают в свете люстры, которую она зажгла в гостиной.
– Доктор, в это утро произошло то, что произошло, и ясно, как солнце, что еще что-то произойдет то, что произойдет, Иисус Христос, и вы говорите мне просто – доброе утро.
Доктор по-настоящему изумлен. До этого момента он вообще не поинтересовался утренними событиями. Газета на подносе с завтраком. Он даже взглянул на нее. Письмо сына выбило его из обычного распорядка. Может, и вправду что-то случилось? Вчера все вечерние газеты сообщили о тайных переговорах с целью назначить Гитлера главой правительства. Забастовка также достигла пика, и граждан просят не покидать свои дома в это воскресенье. Он был погружен в свои дела, а тут – пожар в Берлине! Гитлер – глава правительства! Революция! Столкновения! По лицу Барбары он пытается определить происходящие беспорядки. Облако подозрений окутало сына, что с ним будет, если доктор не успеет сделать то, что на него возложено? Что будет с Гансом, если из-за всех этих событий он не сможет покинуть Германию, а майор Кал будет занят наведением порядка или вообще празднует приход Гитлера к власти.
– Что случилось утром, Барбара? Я даже не прочел утреннюю газету.
– Газета! – с презрением в голосе повторяет Барбара и обнажает вставные зубы, словно хочет впиться ими в это слово – газета! – Да известно ли газете все, что происходит и будет происходить? Доктор, причем тут газета? – она делает шаг в сторону доктора.
– Доктор, я спрашиваю вас, что сделает человек, решивший изменить свою судьбу, и у него достаточно причин это сделать? К сожалению, доктор, к сожалению, у него достаточно причин для этого. Так что, человек этот уткнет голову в газету, чтобы найти там способ изгнать чертей и привидений? Ни за что, доктор. Газета, как написано в словаре, изобретение римлян. Так что хорошего и полезного может прийти от римлян, этих идолопоклонников? Нет, доктор, нет! Путь к правде это обращение к душам теней, ушедших из жизни. Они знают тайну времен, они уверенно поведут вас к изменению вашей горькой судьбы.
Доктор, который только теряет время, не может ко всему еще выдержать запах анемонов от духов Барбары рядом с собой. Он решительно говорит ей:
– Барбара, что случилось утром? У меня голова болит, и совсем нет времени. Я тороплюсь.
– Ах, что случилось и что не случилось утром! Судьбоносные события! Дух событий уже захватил вас – в голове, в душе, в теле. Разве не видно, что злой дух вселился в вас? Как вы выглядите, доктор? Уши у вас горят, брови стоят торчком, щеки пунцовеют, доктор, вы ломаете пальцы. Вам нужен стакан горячего вина! Я вам сейчас его принесу!
Доктор
– Кровь! – в ужасе расширяются глаза Барбары. – Кровь у вас на руке, доктор. Есть что-то колющее у вас в кармане халата?
– Ничего там нет.
– Господи! Откуда же кровь? Это плохой знак. Как и все, что случилось утром у нас. Мертвый кот лежал у корзины с булочками. Его отравляющее последнее дыхание коснулось хлеба. Во дворе подохли от стужи все воробьи, разбилась солонка и соль рассыпалась по полу, пришло письмо, которое долго лежало в почтовом ящике, и дух мертвого животного коснулся и его. Кровь выступила у вас на пальце из-за судьбоносного письма.
Барбара, конечно же, не рассказала доктору, что долго подглядывала в отверстие замка за его действиями. Но и без этого с него достаточно. Старуха окончательно вывела его из себя. Не Гитлер пришел к власти в Германии, не революция произошла в Берлине, вся суматоха и паника, оказывается, из-за мертвого кота. Он скашивает глаз на шкаф, полный старой красивой фарфоровой посуды, дотошно изучает свое отражение в стекле, высасывает кровь из пальца. Глаза его не отрываются от собственного отражения. Рука его все еще дрожит, когда он берет трубку, чтобы позвонить майору фон Каллу.
Пятый час после полудня. Доктор Блум только приехал на дремотную заснеженную площадь напротив дома майора фон Калла. Утром, разговаривая по телефону, майор был вежлив и дружелюбен. Когда же он услышал, что доктор Блум хочет с ним встретиться по вопросу родственников семьи Калл из Венгрии, тут же пригласил его приехать к нему в этот же день, выпить с ним и его женой чашку кофе. Более того, было ощущение, что майор рад услышать новости о своих дальних родственниках. Доктор касается ручки ворот черного забора, но не открывает. Пять после полудня – время зимнее, уже наступают сумерки. С неба убегают дневные облака, и бледные тени падают на мерзлую белизну площади. Приближающийся сумрак острее выделяет последние лучи. Глаза доктора словно зачарованы небольшим озером между плакучими ивами, концы ветвей которых, погруженные в воду, замерзли.
Доктор испуган: не хватает одной пуговицы на шубе, и он это лишь сейчас заметил. Но сердит его не столько пуговица, а слова песни, несущиеся из дома в центре площади, ударяют его. Ветер несет через всю замершую площадь эти звуки, сотрясая воздух. Над крышей дома, из которого несется песня, развевается на ветру огромный флаг со свастикой. Песня усиливается. Голоса девушек и юношей поют с большим воодушевлением:
Наш стяг ослепляет, подобно лучу,Мы в завтра шагаем плечом к плечу.Свободу и Гитлера мы лелеем,И жизнь мы за них не пожалеем.Доктора охватывает сильное волнение, все мышцы его тела окаменели. Студеный ветер сечет лицо, подобно наждаку. Доктор не открывает калитку вовсе не из-за песни. Он уже привык к таким песням. Песни похуже звучат на улицах Германии. Просто эти громкие звуки падают на него, смешиваясь с месивом голосов, включая бубнящий голос Барбары, наводящий смертельный ужас своими предсказаниями.
Доктор Блум изумляется самому себе. Кажется ему, что с момента, как он взял в руки письмо сына, его охватило какое-то безумие. Дом майора Калла прячется в саду, покрытом снегом, между высокими соснами. Все окна прикрыли жалюзи, и только дымовая труба свидетельствует, что в доме люди. Замкнутость дома пробуждает в душе доктора уверенность, что он сможет найти покой в этом доме. Рука сама поворачивает ручку калитки, и он входит внутрь двора.