Детки в порядке

Арнольд Дэвид

Вот что напоминал мне этот сад: старика с юным сердцем.

Мэд остановилась у самого маленького из парников, заткнутого в самый угол, как непрошеная мысль. Он был вдвое уже своего соседа. Скорее примечание к парнику, чем парник. Не основное блюдо, а объедки с обеда.

Я полюбил его с первой секунды.

– Добро пожаловать домой, – сказала Мэд.

Она открыла дверь, и мне в лицо ударило теплой волной. Ребята побежали внутрь, сбросили куртки, повесили на вешалку и прошли в центральный ряд.

Я был не прав.

Это место было куда причудливее, чем Оз.

Переднюю

сторону заполняли типичные парниковые штуки: ряды цветущей растительности на столах до пояса высотой, цветы в горшках, свисающие с прозрачных изогнутых стен… А вот сзади меня ждали декорации постапокалиптического фильма, который я когда-то увидел. В нем семья построила бомбоубежище и прожила в нем лет семь.

Для начала, в парнике были книжные полки – я насчитал пять, – заставленные консервированными фруктами и овощами, пакетами с орехами, чипсами, вяленой говядиной, бутылками воды, стопками книг и виниловых пластинок. Был там и проигрыватель. У задней стены гудел обогреватель; сразу перед ним располагались четыре спальных мешка: аккуратно заправленные, с подушками в головах. В противоположном углу стоял зеленый диван с кофейным столиком (словно это была совершенно обычная гостиная!) На столике – колода карт и лампа. Под калорифером я заметил розетку, от которой тянулись провода к лампе и проигрывателю.

– А хозяин не против? – спросил я. – Ну… Садовник, или кто там? Чувак, который живет в доме.

Мэд протянула руки к обогревателю:

– Гюнтер не возражает. Мы только должны приносить ему продукты и прочую всячину, чтобы ему не пришлось покидать территорию. Судя по всему, он много лет назад выиграл в лотерею и решил, что пора помахать ручкой работе с клиентами. Люди перестали заходить в его сад, а Гюнтер перестал из него выходить.

– А как же школа?

– Гюнтер слишком старый для школы, – расхохоталась Коко. – Ха! Отличная шутка. – Продолжая смеяться, она достала с полки яблочное пюре, запустила туда два пальца и облизнула. – А мы… Мэд уже закончила школу, Баз работает в кинотеатре, копит на службу такси, которую они откроют с Зазом. – Нзази, выбиравший пластинку, щелкнул пальцами. – Остаюсь я. А я сирота.

– И что?

– И то, что сироты не ходят в школу. Чтобы ходить в школу, нужно подписать всякое дерьмище, а для этого нужны родители. Ну и адрес. Мне что, писать, что я живу в Одиннадцатом Парнике Справа, Сад Мейвуд, Нью-Милфорд? Можно сразу добавить «в каморке под лестницей». Это обычная школа, а не Хогвартс. Меня там так засмеют, что я в первый еще день со свистом вылечу.

– А Хогвартс – это тема, кстати, – сказала Мэд.

Коко кивнула:

– Да, еще какая.

– Корнуэльские пирожки, торт с патокой…

– Я даже не в курсе, что это за хренотень такая, корнуэльский пирожок, но все равно хочу его.

Нзази щелкнул пальцами, вытащил пластинку с полки Маловероятных Вещей, поставил ее на проигрыватель и опустил иглу. Та пошипела, заиграла музыка, и Нзази пустился в пляс. Он двигался с поразительной гибкостью: втягивал локти, наклонял голову в сторону, щелкал пальцами в такт. Движения не были синхронизированы, но в них была гармония. Словно каждая

часть тела разрешала остальным вместе сойти с ума. Нзази был королем джиги.

– «Don’t Stop Believin’», – прокомментировала Коко, доедая соус. – Его любимая. Эй, Заз, есть не хочешь?

Не прерывая танца, Нзази щелкнул пальцами. Коко схватила с полки пластиковый стаканчик с персиками и швырнула в него. Он поймал его, танцуя, оторвал крышку и опрокинул стакан в рот.

Меня хлебом не корми, дай узнать какой-нибудь миф или легенду. Мне нужна история. Мне нужно знать, как что-то случилось. У меня был дохреналлион вопросов, и я собирался задавать их, пока кто-нибудь меня не заткнет.

– Почему он щелкает пальцами? – спросил я, чтобы начать с чего-то.

Коко ответила:

– Один щелчок значит да, два щелчка значат нет. Зазу всегда есть что сказать; надо просто знать, как слушать. – Она швырнула пластиковый стаканчик в ближайшую мусорку, отклонилась назад и расставила руки в стороны. – Ну, что думаешь, чувак? Неплохо мы тут устроились, а?

Хватит, решил я. Хватит ей называть меня чуваком.

– Меня зовут Вик, – сказал я. – Или Виктор, если тебе так больше нравится.

– Виктор, боа-констриктор. – Коко рассмеялась звучным хрипловатым смехом, разбрызгивая вокруг себя капельки яблочного соуса. – Может, просто назовем тебя Удавом? Как тебе?

Коко продолжила говорить, но я уже не понимал о чем. Мэд только что сняла вязаную шапку, а следовательно, глаза выкатились у меня из орбит.

Она уже приподнимала шапку вчера вечером, чтобы показать мне шрам, и все равно сейчас я стоял, совершенно бестолковый. Словно всю жизнь проходил со сгоревшим предохранителем, и мне его только что заменили. С одной стороны волосы у нее были длинные, волнистые, непослушные. В точности как я представлял. С другой стороны она выбрила висок почти до затылка. Не до лысины, скорее короткий ежик. Прическа у нее была, как у панков с Западного побережья. Волосы вели к глазам, которые вели к губам, которые вели к коже, которая вела к, который вел к…

Мэд была картой.

А я был Магелланом.

Я разрабатывал маршрут, мечтал о неисследованных землях и о триумфах, что ждут в каждой долине, каждом ущелье. Я мечтал о покатой, чувственной высоте и о том, как я на нее взойду.

– Можешь спать вот там, – тихо сказала Коко.

Я – Суперскаковая лошадь.

– Что? – выдохнул я.

– Диван, – она показала в сторону Мэд.

Я стоял, похожий на объятия сбоку. Интересно, а девушка к дивану прилагается?

– Главы спят на диване, – сказала Коко, кидая Мэд упаковку вяленой говядины.

Я сделал глубокий вдох:

– А что это значит – главы?

– Не главы, – поправила Коко, – а Главы. С большой буквы.

– Откуда ты знаешь, что я имел в виду с маленькой?

– Услышала в твоем голосе.

Нзази схватил металлическую лейку, танцуя, пошел вдоль рядов растений, поливая на ходу.

– Ну ладно, хорошо… – Я прокашлялся. – А что такое Глава?

– Терпение, таракашка, – сказала Коко.

– Кузнечик, – сказала Мэд.

Коко приподняла бровь:

– Ты уверена?