Детоубийцы
Шрифт:
Отвчая смхомъ на упреки трактирщика, Тонетъ направлялся къ стойк:
– Нелета, стаканчикъ!
Онъ заслужилъ его, проведя весь день въ камышахъ, держа въ оцпенвшихъ рукахъ ружье, чтобы набить такую кучу дичи. А еще говорятъ, будто онъ избгаетъ работать… И въ порыв веселаго безстыдства гладилъ онъ по щек Нелету, не обращая вниманія на привутствіе постителей и не боясь мужа. Разв они не братъ и сестра? Разв они не играли вмст дтъми?
Тони ничего не зналъ и знать не хотлъ о жизни сына. Онъ вставалъ до зари и возвращался домой только къ ночи. Въ тишин покрытаго водой поля онъ съдалъ съ П_о_д_к_и_д_ы_ш_е_м_ъ нсколько сардинокъ и маисоваго пирога. Вчная борьба во имя осушенія поля не позволяла ему выйти изъ нищеты, лучше питаться. Вернувшись въ хату, когда уже сгущались тни ночи, онъ
Такъ шло время до праздниковъ.
Наканун праздника Младенца, вечеромъ почти вся деревня собралась толпами между берегомъ канала и задней дверью трактира С_а_х_а_р_а.
Ожидали музыку изъ Катаррохи, гвоздь праздника. Жители, весь годъ слышавшіе только гитару брадобря и гармонику Тонета, приходили въ восторгъ при одной мысли о грохот мдныхъ трубъ и гром барабана, которые раздадутся между рядами хатъ. Никто не чувствовалъ холода. Чтобы выставить на показъ свои новыя платья, женщины оставили дома свои шерстяныя накидки и показывали свои оголенныя руки, посинвшія отъ холода. Мужчины одли новые кушаки и красныя или черныя шляпы, хранившіе еще слды своего недавняго пребыванія въ лавк. Воспользовавшись минутой, когда ихъ жены были заняты болтовней, они быстро отправлялись въ трактиръ, гд дыханіе пьющихъ и дымъ сигаръ образовали тяжелую атмосферу, пахнувшую грубой шерстью и грязными лаптями. Громко говорили о музык изъ Катарохи, увряя, что она лучшая на свт. Тамошніе рыбаки народъ плохой, но надо признаться, такой музыки не слыхалъ и самъ король. Бднякамъ озера предстоитъ таки удовольствіе! Замтивъ, что на берегу канала толпа заволновалась, громкими криками привтствуя приближеніе музыкантовъ, вс постители толпой вышли и трактиръ опустлъ.
Надъ тростниками показалась верхушка большого паруса. Когда на одномъ изъ поворотовъ канала явилась барка съ музыкой, толпа разразилась криками, словно ее воодушевлялъ видъ красныхъ панталоновъ и блыхъ перьевъ, колебавшихся надъ касками.
Деревенская молодежь вступила по старому обычаю въ драку изъ за обладанія барабаномъ. Парни опускались по грудь въ холодную, какъ ледъ, воду, съ безстрашіемъ, заставлявшимъ стоявшихъ на берегу стучать зубами, какъ кастаньетами.
Старухи протестовали:
– Сумасшедшіе! Схватите воспаленіе легкихъ!
Однако молодежь подбиралась къ барк, и среди смха музыкантовъ цплялась за бортъ, ссорясь изъ за обладанія огромнымъ инструментомъ. Мн! Мн! Одинъ изъ боле смлыхъ, уставъ просить, схватилъ наконецъ большой барабанъ съ такой порывистой силой, что чуть не свалилъ въ воду барабанщика и взваливъ на плечи инструментъ, вышелъ изъ воды канала, въ сопровожденіи завидующихъ товарищей.
Сойдя съ барки, музыканты выстроились противъ трактира С_а_х_а_р_а. Они вынули инструменты изъ чехловъ, настроили ихъ и толпа плотной стной шла за музыкантами, молчаливая и благоговйная, восхищенная этимъ событіемъ, которое ожидала цлый годъ.
Какъ только послышались звуки шумнаго марша, вс испытали какой-то странный страхъ. Привыкшій къ безмолвію озера слухъ болзненно воспринималъ ревъ инструментовъ, отъ котораго дрожали обмазанныя иломъ стны хатъ. Придя въ себя еосл перваго смущенія, вызваннаго нарушеніемъ обычной тишины деревни, люди весело улыбались, подъ лаской музыки, доходившей до нихъ, какъ голосъ отдаленнаго міра, какъ величіе таинственной жизни, развертыеавшейся тамъ далеко за волнами Альбуферы.
Женщины разнжились, не зная отъ чего, и были готовы плакать. Выпрямляя свои согбенныя плечи рыбаковъ, мужчины шли воинственнымъ шагомъ за музыкантами, а двушки улыбались женихамъ, съ блествшими глазами и раскраснвшимися щечками.
Музыка
Музыканты прошлись нсколько разъ взадъ и впередъ по единственной улиц Пальмара, растягивая шествіе, чтобы удовлетворить публику, заходили въ переулки между хатами, достигали канала и снова возвращались на улицу. Вся деревня слдовала за ними, аккомпанируя громкими криками наиболе яркимъ мстамъ марша.
Надо было положить конецъ этому музыкальному безумію, и музыканты остановились на площади противъ церкви. Алькальдъ приступилъ къ ихъ расквартировк. Кумушки оспаривали ихъ другъ у друга, смотря по важности инструмента, и барабанщикъ съ своимъ огромнымъ барабаномъ направился къ лучшей хат. Довольные тмъ, что показали свои мундиры, музыканты закутались въ крестьянскіе плащи, ругательски ругая сырость и холодъ Пальмара. Хотя музыканты разсялись, народъ на площади не расходился. На одномъ конц площади раздалась дробь тамбурина и послышались протяжные звуки волынки, похожіе на музыкальный канканъ. Толпа апплодировала. То былъ знаменитый Димбни, игравшій каждый годъ, веселый парень, столь же извстный своимъ пьянствомъ, сколько и музыкальными способностями. П_і_а_в_к_а былъ его лучшимъ другомъ. Когда музыкантъ приходилъ на праздники, бродяга ни на минуту съ нимъ не разставался, зная, что въ конц концовъ они по братски пропьютъ вс деньги, полученныя отъ распорядителей. Приступили къ розыгрышу самаго жирнаго угря, пойманнаго за весь годъ для покрытія издержекъ на праздникъ. То былъ старый обычай, свято соблюдаемый всми рыбаками. Кому попадался огромный угоръ, тотъ хранилъ его въ своемъ садк, не думая его продавать. Если другому удавалось поймать побольше, сохранялся этотъ послдній, а владлецъ перваго могъ свободно распоряжаться своимъ. Такимъ образомъ у распорядителей всегда бывалъ на лицо самый большой угоръ, пойманный въ Альбуфер.
Въ этомъ году честь поймать самаго жирнаго угря выпала на долю дядюшки Г_о_л_у_б_я. Не даромъ же онъ ловилъ рыбу на первомъ мст. Старикъ переживалъ одинъ изъ лучшихъ моментовъ жизни, показывая красавицу-рыбу толп, еобравшейся на площади. Вотъ какого онъ поймалъ! И дрожащими руками показывалъ онъ, похожую да змю, рыбу съ зеленой спиною и блымъ брюхомъ, толстую какъ ляжка, на жирной кож которой переломлялся свтъ. Надо было пронести аппетитную штуку по всей деревн, подъ звуки волынки, между тмъ какъ наиболе уважаемые рыбаки, переходя отъ одной двери къ другой, будутъ продавать лотерейные билеты.
– На, держи!- Поработай хоть разъ!- сказалъ рыбакъ, передавая угря П_і_а_в_к_.
И бродяга, гордясь выраженнымъ ему довріемъ, пошелъ во глав, съ угремъ на рукахъ, сопровождаемый волынкой и тамбуріиномъ и окруженный прыгающей и кричащей дтворой. Женщины подбгали, чтобы вблизи посмотрть на огромную рыбу, коснуться ея съ религіознымъ благоговніемъ, словно она таинственное божество озера. П_і_а_в_к_а важно отталкивалъ ихъ. Назадъ! Назадъ! Он испортятъ ее, трогая ее такъ часто.
Дойдя до трактира С_а_х_а_р_а, онъ ршилъ, что достаточно насладился восхищеніемъ толпы. Болли руки, ослабвшія отъ лни. Вспомнилъ онъ, что уторь не для него и передавъ его дтвор, вошелъ въ трактиръ, предоставляя лотере итти своимъ чередомъ, съ поднятой высоко, какъ побдный трофей, прекрасной рыбой.
Въ трактир было мало народа. За стойкой стояла Нелета, съ мужемъ и К_у_б_и_н_ц_е_м_ъ, бесдуя о завтрашнемъ праздник. По старому обычаю распорядителями всегда были т, кто получилъ во время жеребьевки лучшіе нумера, и почетное мсто досталось Тонету и его компаньону… Въ город они заказали черные костюмы, чтобы присутствовать на месс на первой скамь, и были теперь заняты обсужденіемъ приготовленій къ празднику.
На слдующій день въ почтовой барк прідутъ музыканты, двцы и знаменитый своимъ краснорчіемъ священникъ, который произнесетъ проповдь въ честь Младенца Іисуса, мимоходомъ восхваляя простые нравы и добродтели рыбаковъ Альбуферы.