Детские странствия
Шрифт:
– Чего это нынче ребята в Пудогу потянулись?
– удивилась она.
– Второй ты уже идешь. На прошлой неделе один малый тоже прошел в город учиться.
– Не иначе, как мой товарищ Васька Потапов с озера!
– обрадовался я.
– Может, еще до Пудоги догоню.
– Путь далекий - может, и догонишь.
Я зашагал быстрее. И в каждой деревне узнавал, не проходил ли тут по пути в Пудож такой же, как я, паренек с котомкой.
Некоторые в ответ спрашивали:
– Звать как? Не Вася ли?
– И потом говорили: - Ну как же - проходил! Такой же, как ты, только побойчее. Карты рисует за
Прошагав до наступления темноты верст тридцать, я попросился на ночлег к одной хозяйке, и та, узнав, что я иду учиться в город, поставила на стол горшок молока и утром еще дала покушать.
На второй день Онега осталась в стороне, и дорога пошла по берегу реки Кены.
Кена оказалась совсем не похожей на Онегу: вода темная, течение тихое, берега низкие, травянистые. И места тут уже иные: деревни поменьше и от деревни до деревни подальше. Жили здесь староверы, люди малоприветливые, особенно старухи.
– Бабушка, дай ковшик воды напиться, - попросил я одну бабку.
– Ступай мимо, у других погань посуду!
– ответила она.
В другие избы я не пошел; свернул к Кене, попил темной речной воды и зашагал дальше погрустневший. Хотелось спросить про Потапова, но чего разговаривать с людьми, если они даже воды не дают попить!
Одиноким почувствовал я себя. Но вскоре встретились добрые люди.
Близ дороги народ убирал хлеб.
– Куда, парень, шагаешь?
– В Пудогу.
– Далек путь! Садись с нами перекусить.
Гороховая похлебка, хлеб с луком и квасом - лучшего угощения в дороге и не надо!
– Значит, в Пудогу учиться? Проходил тут один паренек, тоже звать Васькой. Сказывал, что его товарищ пойдет следом.
И дальше я шел уже повеселевший, и деревни на пути будто приветливей стали.
Вскоре дорога вышла к Кенозеру, на берегу которого, окруженная высокими соснами, стояла деревня. Такого широкого озера я еще не видел: можно было подумать, что земля здесь кончается. Только приглядевшись, я заметил темную полоску другого берега. Где-то там, еще далеко-далеко, - Пудож.
Перевоза тут не было. Кто хотел попасть на тот берег, должен был или идти в обход озера, или искать лодку и договариваться с ее хозяином. Но мне повезло: когда я пришел к озеру, один рыбак уже сталкивал лодку на воду, и тут же, возле лодки, стояла девушка с вещами - пассажирка.
Рыбак, бородатый, молчаливый мужик, согласился взять меня в лодку, даже не поинтересовавшись, откуда я и куда иду. Он только спросил:
– Грести умеешь?
– Сам перевозчиком был, - ответил я.
– Ну тогда садись за весла на пару с девкой, а я буду править.
Больше он не произнес ни слова за всю дорогу через озеро, раз только ответил на окрик проезжавшего мимо рыбака. Зато девушка, с которой я сел за весла, оказалась словоохотливой. Пока мы переезжали озеро, она все время объясняла мне, как надо идти в Пудож.
Девушка жила в деревне на том берегу озера, в Пудоже у нее были родственники, и она не один раз ходила к ним, так что дорогу в город знала хорошо.
Она мне сообщила, что на полпути от озера к следующей деревне дорога расходится в разные стороны, и мне надо идти по той, что ведет прямо, и что вообще надо идти все время прямо, никуда не сворачивая, да и сворачивать будет некуда - по сторонам глухой лес, пока дорога опять не раздвоится, и тогда надо идти не по правой дороге, а по левой, и там уже попадаются не только медведи, но и попутчики; может, и на телеге кто попадется - подвезет.
Последнюю ночевку девушка посоветовала мне сделать в деревне Кривцы, на речке Водле.
– Как дойдешь до Кривцов, считай, что Пудож уже рядом. Оттуда до города всего двадцать четыре версты, - сказала она и предупредила: - Правда, идти будет трудно - песок сыпучий, да и медведи еще кое-где бродят.
– А потом успокоила: - Медведей нечего бояться - зря они не бросаются на человека.
На озере было тихо, гребли мы с девушкой ладно, за разговором и не заметили, как нос лодки уткнулся в песок. Оглянувшись, я увидел мелкий лес на холмиках и среди них дорогу.
Через несколько минут я уже шагал по этой дороге и издали радостно приветствовал первый стоящий на ней верстовой столб. «Хорошо теперь будет идти, - подумал я: - полосатые столбы на дороге станут указывать мне, сколько верст я прошел и сколько еще осталось пройти». Но вскоре я убедился, как медленно тянется дорога, когда на ней стоят верстовые столбы, и подумал: «Если бы они стояли почаще!»
Пройдя мелколесье, я вошел в старый, не знавший еще топора лес. За время пастушества я привык к одиночеству в лесу, но то был свой, родной лес.
Там у меня было столько знакомых берез, сосен и елей, а тут лес стоял по обе стороны дороги сплошной стеной, и все в нем было чужое.
Хотя я и знал, что медведь зря не кинется на человека, но все-таки неприятно было ожидание встречи с ним на лесной дороге. Вот если бы мы шли с Потаповым вдвоем, то нам ничто не было бы страшно. Но ведь Потапов прошел здесь один, так неужели же я не пройду!
Рассудив так, я запел для храбрости песню про коробейника. Шел и пел, не глядя по сторонам. Кончил песню и снова запел ту же. Долго шел я, распевая во весь голос про коробейника, а потом вышел на пригорок н увидел, что впереди меня по дороге идет женщина.
Обрадовавшись, что и в этом лесу есть люди, я закричал:
– Тетушка, подожди!
Но женщина не услышала меня. Тогда я побежал, чтобы догнать ее. И вдруг увидел, что она тоже побежала. Я остановился, а она все бежала и бежала, не оглядываясь, пока не скрылась с моих глаз.
«Наверно, подумала, что за ней гонится разбойник», - решил я и, зашагав дальше, снова запел.
Так горланя песни, дошел я до первой развилки дорог и остановился в сомнении: как идти на Пудож? Девушка на озере говорила, что надо идти прямо, но я не мог решить, какая дорога идет прямо, а какая сворачивает в сторону, потому что и та и другая делали одинаково небольшой поворот. Надо было думать, что в Пудож идет лучшая дорога, но и дороги были одинаковые, с той только разницей, что на одной я заметил свежий след колес. По этому следу я и пошел, решив, что, если встречу на дороге верстовой столб, значит, держу правильный путь.