Детский альбом. Дневник старородящей матери Ирины Лакшиной
Шрифт:
Главное – не прислушиваться к рассказам соседок: такие страсти, что хоть в чистом поле рожай, как некрасовские крестьянки. Хорошо, что я в любую минуту могу раскрыть своего Геродота и не слышать, как «он уже синий был…» О родах, к счастью, Геродот ничего не пишет. Или все впереди? Спок – подходящая компания для Геродота.
Звонила Лешке, чтобы принес вязанье. Геродот усыпляет, его лучше перед сном, а днем хочется что-то делать.
Пятница, к тому же 13-е. К беде…
Думала о зловещей пятнице до обеда. Кормят вполне прилично. Чувство надвигающейся
Приходила акушерка. Симпатичная тетка за пятьдесят, и говорит очень уютно, с твердой «Ч»; одну цитату я воровато записала (не за мудрость, а вот за эти «Ч»): «ДевоЧЧки, увелиЧЫваюШШаяся матоЧЧка наЧЫнает давить на моЧЫвой пузырь, и у вас уЧаШШаются позывы к моЧЭиспусканию». Восторг!.. Бабоньки внимательно слушали, только я давилась от смеха.
Лешкины шоколадки раздала соседкам: худею.
Телефон на нашем этаже в конце коридора, но надо постоянно бдить: автомат один-единственный, звонят все, говорят подолгу. Видела под окнами Леху, просигналила: звонить, мол, не могу. Понял? Что-то проорал в ответ, но там все потенциальные папаши орут, иди знай.
Передал, называется!.. – свой собственный, начатый мною в феврале, свитер. А я просила мой шарф, это совсем другой пакет. И сказать нечего: старался. Вернулась к свитеру. На фиг я такой сложный узор затеяла? Внутри записка: «Цыпленок, я тебя люблю!» Ох, Леш… Я тут несколько дней, а кажется, месяц. Где мой доктор Спок? Самое время.
«Новый мир» обещал, но не принес. Утешаюсь Споком: «Дети бывают “легкими” и “трудными”». Милый мой ребенок, утри нос доктору Споку, окажись легким, а? Или вот это: «В лучшем случае вас ожидает тяжелая работа и отказ от многих удовольствий». А в худшем?!
Переключаюсь на Геродота.
Стараюсь не слушать, однако разговоры невольно действуют на нервы. Тетка с двумя детьми боится чего-то, связанного с пуповиной. Рыженькая в углу, моя тезка, появилась позавчера, все время что-то жует и пугливо прислушивается к соседке («пуповина»). У Рыжей «резус-отрицательный», произносится в одно слово испуганной скороговоркой. Я знаю только макаку-резус – и да, положительного в ней не много. Сказала об этом Рыжей, та обиделась: не понимаю, чего тебя, такую умную, в патологию положили. Лежит обиженная, ест клубнику.
На кровати рядом – благолепие: рыхлая молодая блондинка то спит, то собирается спать: «в нашем положении полезно».
Люду с четвертой кровати повели вниз, в родильное. Пешком, в полусогнутом виде.
Геродот спокойно пишет про каких-то кочевников, которые питаются мясом и молоком, но коров не едят (интересно, чьим мясом они сыты?..). От этого повествования трудно худеть. Если бы разрешали гулять…
– Лакшина! – в дверях медсестра.
До завтрака заставили сдать кровь. Я слегка труханула: вдруг этот чертов резус? Медсестра долго смеялась. Резус не стал более понятным, но ко мне, к счастью, не имеет отношения. Ничего отрицательного во мне нет. Леха добавил бы: «кроме характера». А что характер? Характер у меня –
Удалось прорваться к телефону. Мать с бабушкой на ушах стоят: ты не звонишь, что случилось?! А ничего, говорю, не случилось, и резус у меня положительный, не переживайте, зато двушки кончаются, пускай Лешка привезет. Автомат меня понял и поддержал – оборвал разговор.
На месте Люды – новенькая с красивым именем Виолетта, даже рубашка тютелька в тютельку. Вид у В-ты совершенно пришибленный: ребенок как-то не так лежит. Я вышла в коридор, прогулялась, и в награду мой сыночек как лягнет меня! Засиделся, мол, я тут.
…Интересно, почему я так уверена, что сыночек? А нипочему; с самого начала так казалось и сейчас кажется. Костя-малыш, Кистянтин… На подоконнике в коридоре писать намного удобнее, чем в кровати, – пузо не мешает. И счастье, что зеркала нет: стоит этакая круглая старородящая дурында в огромной сползающей рубашке и пишет, пишет… Мимо прошла врачиха, так я сделала вид, что просто смотрю в окно, а тетрадку захлопнула: вроде и не моя. Поздоровалась – без ответа; ну не больно-то и надо. Врач-мизантроп – особая порода. Ни разу не видела, чтоб она улыбнулась или заговорила нормальным голосом: только орет или цедит сквозь зубы.
Схватки в ее дежурство – казни египетские…
После обеда заглянула незнакомая девица в халате – сестра, санитарка? Подошла ко мне, сунула полиэтиленовый пакет («только не говори никому, передачи запретили…»). Новое дело…
Бабоньки засуетились: оказывается, стафилококка боятся – то ли завелся он в роддоме, то ли вот-вот заведется. Какой еще стафилококк? Я с резусом только-только разобралась – исключила, в смысле. Страсти кипят, а тут акушероЧЧка наша пришла, так все на нее и навалились: стафилококк?! Ну-ну, девоЧЧки, спокойно зачокала акушерка, ЧЧЭго вам бояться, никакого стафилококка нету. Бактерия такая, ниЧЧЭго особенного. Заразная, да; дык они все не сахар.
И как-то все расслабились. И то правда: бактерия и бактерия, а сколько мы на себе бактерий этих носим… Это мне папа объяснял, у меня тогда стрептококковая ангина была. Или скарлатина? Как будто я могу помнить – мне было 9 лет, а сейчас я старородящая. Папа тогда сказал, что школа школой, а заразиться я могла хоть в кино, хоть в троллейбусе: многие люди таскают на себе эту гадость и сами не знают, что они заразные.
Неожиданно подала голос «спящая красавица»:
– Вот в Америке больницу просто сжигают, если в ней стафилококк.
И вкусно зевнула.
Что тут началось! Я думала, грядут групповые схватки. Как, всю больницу? А где рожать? И сколько там больниц, в этой Америке?.. Лихорадочно листаю Спока.
Блондинка (то ли Лиля, то ли Лина) спокойно бросила: «Сколько надо, столько и сожгут. И новые построят. А рожать едут в другую клинику, все дела». После чего развернула шоколадный сырок.
Тут я вспомнила про свой пакет. А там абрикосы, шоколадные конфеты, свежий «Новый мир» и начатый шарф. Я схватила грильяж и так, с пузом наперевес, помчалась догонять акушерку, перепугав ее: «НаЧЧАлись схватоЧЧки?..» Ну, дальше по сценарию: «Не надо, детоЧЧка, не надо…», но карман подставила. «Живот у тебя, детоЧЧка, опустился, скоро родишь».