Детский дом и его обитатели
Шрифт:
– Не советую.
– Что… не советуете?
– Вообще что-либо искать, – сказала она как-то устало.
– Почему?
– Потому что никто ничего не терял. Только вы этого никак пока не поймёте, – в голосе её послышалась лёгкая грусть.
– Игорь даст показания.
– Да он ничего не помнит!
– Вспомнит. Не надейтесь. Вы не понимаете его состояние…
– Нет, это мы с вами никак не поймём друг друга. Это печально, – сказала она серьёзно и очень грустно. – А ведь я хотела всё забыть, помириться и дальше с вами быть в контакте.
Глава 40. Вы к ним со всей душой, а они… Просто слов нет!
Общий сбор.
Свершилось – пришёл, как говорится, и на нашу
Совет разработал в деталях план проведения. Мальчишки уже не только просились в отряд – они просто требовали, чтобы их немедленно приняли обратно.
Для командиров мы придумали специальные эмблемы – знак Главного Дела Дня. Теперь дети точно знали, что конкретно – общее, обязательное для всех – они будут делать в этот день, помимо обычных, рутинных, а также личных дел.
– Можно подумать, не сбор, а целый спектакль готовите, – весёленьким голоском прощебетала Татьяна Степановна, которая опять была не прочь стать моей «лучшей подругой». – Можно, я здесь сяду?
– Нет, это место занято, здесь будет сидеть Нора.
– Тогда где я буду сидеть?
– Садись где хочешь. Извини, мне сейчас некогда.
Эта суета вокруг нас уже начинала порядком утомлять. Все вдруг словно с ума посходили – даже год назад не было столько воплей и всхлипов по поводу успехов первого отряда. Теперь Татьяна Степановна вообще наизнанку была готова вывернуться – лишь бы засветиться рядом.
– Жаль, я хотела сесть к тебе поближе, – сказала она льстиво и слегка обиженно.
– Зачем? – спросила я с удивлением.
– Так лучше видно.
– Что – видно? Меня, детей? Все мы будем видны друг другу.
– Всё-таки это на спектакль похоже, да?
Она это не спрашивает, а как бы предполагает.
– Спектакль и есть. С импровизациями.
Вдоль окон, в ряд, – столы для изгнанников, возвращавшихся в отряд, и членов отряда, не предавшего его. На другой стороне – ряд стульев для повинившихся. Столы им не ставим – чтобы руки видеть. А по рукам несложно угадать, что человек на самом деле чувствует. Соединяем ряды длинным столом (сдвинули два обычных) для президиума. Это места членов совета. Я же буду сидеть в кресле напротив. Так замыкался периметр. Гости сядут вторым рядом, там же, где и члены отряда, вдоль окон. Все будут смотреть на президиум, а я буду смотреть на всех.
Таким образом, у меня самая выгодная позиция – все у меня под прицелом. На меня же им некогда будет смотреть. Уже вошли главные гости – Людмила Семёновна, Тамара Трофимовна и секретарь райкома партии. Поздоровались по-деловому, сели, где я указала. О чём-то между собой в тихую переговариваются. Для нас это был этапный сбор. И не потому только, что затянувшийся конфликт наконец разрешался – и вполне благополучно, а отряд восстанавливал свою целостность. Формально мольчишки всё ещё оставались вольными казаками. Но то, что сегодня они все вернутся в отряд и обязательно будет принято решение об их приёме, никто уже не сомневался.
Мы победили, и в этом тоже не было сомнений, наверное, ни у кого.
Вот и потеплели лица коллег… При встрече в коридоре они уже не отворачивались, не ускоряли шаг. Каждый спешил уверить меня в лучших чувствах. Надежда Ивановна, воспитательница второго класса, радушно улыбаясь, говорила вполне искренне, что всегда верила в нас.
– Общественное мнение ещё более ветрено и непостоянно, чем женщина!
Дебаты, ещё совсем недавно бушевавшие по поводу моих методов, вдруг как-то сами собой прекратились, словно нить оборвалась. Правда, о(б)суждений моих методик и нареканий в свой адрес в открытую я не слышала и раньше, но они всё же велись, и в пересказе я знала почти всё. Ну, были ещё летучки, когда Матрона или Татьяна Степановна начинали то с фальшивой печалью в голосе, то с плохо разыгранным негодованием вещать
«С тех пор, как появился «этот первый отряд», всё в детском доме пошло кувырком».
Остальные, как правило, слушали молча, разглядывая нечто невидимое на полу или на противоположной стенке, и не выказывая ни малейшего желания опровергать версию директрисы, которую и озвучивали эти две дамы. Но и присоединяться к этому весьма жёсткому утверждению тоже никто не решался. Все отлично понимали, откуда ветер дует.
Матрона, нарядная и надушенная, с пышной причёской «хала» на макушке, перед началом общего сбора подошла ко мне и шепнула на ухо умильно-ласково, улыбаясь при этом весьма и весьма неформально – подчёркнуто искренне и задушевно: – Ну до чего же ты сегодня хорошенькая! (Теперь они все были со мной на дружеском «ты».) Ложь была во всём – и в льстивом взгляде её зорких менторских очей, и в голосе, паточно-сладком и оч-ч-чень дружелюбном (вот так и задушит в объятиях любви и дружбы!), и в самих её словах, фальшивых от первого до последнего звука… После почти месяца надрыв, когда по утрам еле с дивана сползаешь и никак не разлепить глаза – хоть руками держи, никто и никакими силами выглядеть «хорошенькой» не сможет! Однако противнее всего была эта их «домашняя» привычка – в неудержимом порыве братской любви и дружбы по-свойски приобнимать за плечи и порывисто прижимать к себе. Даже Людмила Семёновна такой трюк вдруг проделала вчера вечером, как раз перед уходом со смены. Я чуть не скончалась на месте от ужаса и отвращения, когда её припомаженные и расфуфыренные жиры порывисто прильнули ко мне…
Но вот сбор начался.
Я немного волнуюсь, но всё же уверена в детях – всё должно пойти как по маслу. И через час мы уже будет радостно брататься и пить зелёный чай с пирогами.
Слышу громкий шёпот Тамары Трофимовны и Людмилы Семёновны:
– А что это не видно того… лохмача? – Из бывших?
– Ну да, Голиченков, кажется, его фамилия.
– Всё в порядке, слава богу, посадили.
– А где сидит?
– Где все. Так спокойнее. Тсс… Начинают…
Вот это новость! Что называется, «под занавес куплет». Я об этом ещё ничего не слышала. Правда, его уже давненько не было в детском доме, исчез куда-то мой Солидатский Брат. Но Оля Тонких намекала, что на работу хотел вроде устроиться…
И я не очень беспокоилась по поводу его неявки на любимый кожаный «пост номер один» перед столовой. Но оказывается, вот оно что! За неделю с небольшим до этого ограбили бытовку Матроны. Сразу же почему-то указали на него, я же была уверена, что он здесь совершенно ни при чём. Тем более что в этот день он находился в Кузьминках, по моему поручению, а пришёл в детдом только на следующий день с докладом. Я просила его проверить один адресок – туда повадился бегать Медянка. Он мне ещё привёз оттуда роскошный, условно говоря, букет – точнее, веник дубовый с желудями. Так неужели загребли по подозрению в краже из этой злосчастной бытовки и уже успели посадить? Как это у них всё оперативно! Надо выяснить завтра же.
.. Сбор ведёт Кира, она председатель Совета. Командирша супер-класс. Уже вполне освоилась с обстановкой, на щеках румянец, голос звенит. Присутствие гостей придает ей ещё больше задора. Смотрит на меня – можно начинать? Киваю.
Кира командует зычно:
– Надюха, пригони пацанов.
Надюха встаёт и вразвалочку выходит. И вот уже из коридора доносится её густой, весьма бодрый басок:
– Заходи по одному. И чтоб Беев не лез первым.
Мальчишки, робко вытягивая шеи, гуськом выползают из коридора и осторожно забредают в отрядную. Идут еле-еле, нога за ногу цепляется, всем своим видом как бы говоря: шёл вот случайно, дай, думаю, зайду от нечего делать…