Шрифт:
Это произошло крайне давно, в 1999 году. Мне тогда было лет шесть, хотя иногда кажется, что прошло совсем немного времени, особенно, когда вспоминаю детство. Порой думается, что забыть тот сон, в котором я увидел дьявола, мне не удастся до самой смерти. Потому что его морщинистое лицо и тяжелый мучительный взгляд прочно засели в памяти.
– Тише, тише, – прошептала мама, глядя на меня с сияющей улыбкой. Затем перевела взгляд на отца, читающего газету, – баю баюшки-баю, не ложись на краю. Придет серенький волчок и ухватит за бочок. Спи мой малыш, спи…
Я
Мама сказала:
– Эх, сегодня что-то я устала, – и посмотрела в окно, за которым мерцал мрак, – Ты закончил свою работу, милый?
Отец, издав короткий кашель, на мгновение взглянул на отблески лунного света, разлегшиеся на зеленом ковре и ответил:
– Да, почти. Завтра, окончательно добью ее. Извелся я за месяц, надо бы отпуск взять. Он устало посмотрел ей в лицо, положил газету на стол и приподнялся с кресла:
– Пойдем спать.
– Да, дорогой, возьми отпуск на две недели хотя бы, отдохнешь, расслабишься, – сказала она, вставая с кровати, и через плечо взглянула на меня. Потом нажала на выключатель. – Пойдем…
Я тем временем находился далеко от всех. Воображение рисовало, чего я раньше никогда не видел. Может в детстве так и должно быть, но вскоре весьма причудливая картина исчезла, и я увидел большие темные замки, над которыми кружили кругами стаи гулко каркающих ворон на фоне ночного неба. А возле бетонных стен удачно расположились пугающие деревянные хижины, а в вверху, где две башни соединялись мостом, мелькнули силуэты людей, стреляющих из лука и что-то кричащих. Вдруг одновременно со скрипом двери раздался голос отца: «Я люблю тебя, Анна».
Тишина. Еще немного и я разлепил склеенные веки, затем поглядел в потолок, на котором, словно на спиритической доске, возникали странные буквы. Я медленно посмотрел налево, потом от резкой боли в пояснице в потолок. Стали наворачиваться слезы. Я издал глухой стон и, поморщившись, попытался приподняться. Лучи солнца, проходя сквозь жалюзи, падали на кровать и рисовали на ней причудливые орнаменты. И во всем доме стояла удивительная, нагнетающая тишина, которая, кажется, заставила меня обливаться холодным потом, страх застрял под сердцем, будто только что принесенные с улицы бусинки прижали к спине.
– «Ай, как все болит», – мысленно выдал я слова и снова попытался встать, только уже быстро, но чудовищная боль мгновенно меня прервала. Тело вновь упало на кровать. Раздался глухой звук. Я хотел было крикнуть но, немного пораздумав, решил остаться в кровати и прислушаться хоть к какому-нибудь голосу. Но, к сожалению никого и ничего не услышал. Только дом продолжал гудеть тишиной, а в саду завывал горячий майский ветер. Боль постепенно начала затихать. Тело покрылось омерзительно холодным потом. Одеяло прилипало к ногам. Я встал с кровати, и пружины ее застонали. Затем осторожно вышел из комнаты и направился вдоль разбросанных вещей на кухню.
«Что же произошло, когда я спал?» – подумал я, но мое внимание подманил стоявший около окна раскрытый настежь шкаф. Внутри было пусто. Я на мгновение почувствовал запах маминых духов, исходивший от стенок. В зале никого не было, хотя обычно здесь спали дедушка с бабушкой. «Но куда же они исчезли? В конце концов, куда пропали мои родители?» – мысли будоражили разум. Я вошел в коридор и услышал за спиной чудовищный треск, будто лопнула труба. Потом снова тишина. Ноги слегка задрожали, а тело неконтролируемо затряслось. Я обернулся, но никого не увидел. За спиной, со стороны кухни раздался омерзительный смех. Я вздрогнул и закричал:
– Мама!
А потом, оборачиваясь на все стороны, побежал к входной двери. Голос исходил из ниоткуда, и казалось, будто невидимая сущность, летая в воздухе, злорадно усмехалась надо мной. Я, тяжело дыша, толкнул дверь, но она оказалась заперта. Ладони затряслись около алюминиевой ручки, и вскоре превратились в маленькие кулачки. Я начал неистово бить о стекло, покрытое изнутри старой засохшей грязью, но на улице лишь только пел ветер и шептали деревья.
– Я знаю, что тебе страшно, малыш, – вдруг невзначай произнесло оно, – ты, наверное, до сих пор думаешь, что тебе кто-то поможет?
– Нет, оставь меня в покое! Я… я боюсь!
– Знаю, малыш, меня боятся многие, – громоподобно изрек голос, – но ты не бойся, я тебе ничего не сделаю. Я с тобой всего лишь хочу поговорить…
– Н-е-т! – крикнул я, обливаясь слезами и колотил в стекло, которое жалобно дрожало, – я тебя не знаю и знать не хочу! Что ты сделал с моими родителями?! Отвечай!
– С ними все в порядке.
– Тогда где же они?
– Там, где вы живете подавно, позабыв обо мне… Я обречен вашим Всемогущим Богом на вечные муки и одиночество. Я очень любил вас, людей, но меня не любил никто. Я подарил вам свет, но вы все равно меня боялись. Теперь я один в большом городе одиночества и тьмы, в котором я абсолютно одинок, как позабытое и никем не замеченное зерно, лежащее на дне мешка. Со временем оно высохнет, и никто не увидит этого. Я верю, что когда-нибудь вы поймете и не дадите мне это сделать.
Небо плавно перекрасилось в фиолетовый цвет, тучи, как кони бежали по небесному полю, превозмогая порывистый ветер. На моих глазах все листья деревьев и растений мгновенно высохли и упали на землю мятыми желтыми клочками. Невзначай начали возникать возле меня ярко зеленые облака, постепенно превращающиеся в белые прозрачные шары. Они окутали меня, и я от страха куда-то провалился, будто под землю, глаза невольно зажмурились, и тело окутала дымка, которой предшествовала плотная темнота. Яркая вспышка зеленого цвета на мгновение ослепила меня, и я снова оказался дома. Вдруг из ниоткуда появилось морщинистое лицо, на котором виднелись странные сюрреалистические пятна. Дьявол смотрел на меня красными глазами, улыбнулся жутко и в то же время жалостно и через несколько секунд исчез во мгле, оставив на полу дымящиеся черные следы. Вспышка вновь озарила меня, погрузив надолго в темноту, и в этом плотном осязаемом мраке я слышал звуки собственного дыхания. Сон растворился, как кровь растворяется в океане.