Детское время
Шрифт:
— Пап, вот умеешь ты всё объяснять! — рассмеялась Катя, — Но тогда уже у меня вопрос: а когда новый завод заработает?
После этого «нового вопроса» прошло чуть больше года, в течение которого был выстроен и завод, и город… и много еще чего в разных местах появилось. Аня Теплякова тоже прекрасно понимала, что от нее требуется — и в Лыткарино появилась новая стекольная фабрика. Не совсем стекольная, то есть не просто стекольная, а фабрика по выпуску оптических приборов. Вообще-то микроскопы Аня там и раньше делала, а теперь в новых цехах (по площади впятеро превышавших все старые) стали выпускаться разнообразные объективы и линзы. И если раньше на фабрике работало человек двадцать, то теперь, на фактически новом производстве, число рабочих стало приближаться к тремстам.
А в новенькую Рузу переехало из Никитина производство кинопленки. Но, а отличие от фабрики проекторов, в Рузу из Никитина не перевезли старое оборудование, а, разработав в «городе большой химии» новые техпроцессы, налаживать производство начали сразу на новом заводе. Получалось пока не очень, так что и старое, по сути «наколенное» производство в Никитине не закрыли — но Зоя клятвенно пообещала, что «независимо от того, как пойдет дел в Рузе, в Никитине производство прекратят не позднее следующего года». Катя в ответ на такое заявление недоверчиво хмыкнула, но Зоя ей тут же пояснила, что химкомбинате катастрофически не хватает лабораторных площадей и, что важнее, грамотных лаборантов, а планы по подготовке выпуска синтетических волокон — которые сама же Катя и составила — иным путем выполнить не выйдет…
Кинофабрика была лишь одним из довольно многих «заметных» достижений, но практически единственным, где «всё пошло по плану». Даже немного «обгоняя планы», ведь и Никита, и Володя предполагали, что полномасштабная работа фабрики начнется спустя где-то полгода после пуска, да и то еще придется много потрудиться чтобы производство шло без брака. А тут всё как-то сразу заработало.
— Ты знаешь, я где-то читал, что если всё идет хорошо, то значит мы чего-то не замечаем, — поделился Вова своими сомнениями с Никитой. Поделился он, сидя за столом на кухне, а Никита с Олей зашли к нему в гости в связи с рождением очередной Вовиной внучки. Вовиной и Ириной, поэтому и Ирина приехала ненадолго в Москву.
— Мы всё замечаем, — возразил ему Никита, — просто ты теперь научился качественнее рабочих обучать.
— Скорее, они сами научились качественнее учиться, — прокомментировал реплику Никиты Вова.
— Я думаю, — поспешила высказаться Оля, — что это потому, что сейчас мы обучаем детей, которые родились у тех, кого мы понавезли с разных далеких мест. Я по биологии учила, это вроде как называется «инбредная сила».
— Да, неважный их тебя биолог, — сообщила Оле Ирина. — Дети действительно сейчас гораздо проще и качественнее обучаются, но основной причиной этого является вовсе не твоя эта сила. Просто мы сейчас учим детей, родители которых уже стали горожанами и которые с младенчества впитывали наш городской образ жизни. Наш в какой-то степени сумасшедший образ жизни, с огромными информационными потоками, тем или иным способом формирующие новый, более насыщенный базовый уровень взаимоотношений между людьми.
— А деревенский образ, значит, всего этого не формирует?
— А деревенский не формирует. Ярославна уже отмечала, что деревенские школьники даже у нас в среднем заметно хуже учатся.
— Это потому что в деревнях учителя хуже? И что означает твоё «даже у нас»?
— Начну со второго вопроса: «даже у нас» означает лишь то, что у нас деревня — не совсем уж деревня. Подробности ты у Леры узнай, ведь это благодаря ей Лиза деревню иначе, чем в нашей истории, организовала. Не везде, но где уж смогла. А учителя у нас в деревне не хуже, а чаще даже лучше, ведь учителями в деревни идут те, кто по-настоящему проникся идеей нести образование в массы — а вот школьники там гораздо слабее.
— Что-то я не заметила, что у нас деревни сильно отличаются от прежних. Конечно, я-то только по книжкам старую деревню знаю…
— То есть не знаешь. Нам повезло, что мы пришли даже не в феодализм, а в общинно-родовой строй, и селюковский менталитет не успел в народные массы зайти. Поэтому Лизе — опять подчеркну, благодаря главным образом Лере — удалось нашу деревню сделать почти что городом. В ментальном плане почти что городом. Если вкратце, то наш крестьянин не сидит одиннадцать месяцев в году на печке, наматывая сопли на кулак, а вкалывает почти что круглый год, причем вкалывает за зарплату — то есть фактически наш нынешний крестьянин в значительной части стал пролетарием, правда все же сельским. Конечно, нам тут и нынешний климат существенно помог, но даже с учетом этого определенная специфика именно деревни пока нам сильно мешает выравниванию менталитетов. Пока — это потому что не хватает у нас еще нужной техники, однако и когда техника появится, выравнивание именно менталитетов займет много лет. Насколько я поняла, это объективные факторы влияют, которые мы отменить или отнивелировать не в состоянии — в общем, всё примерно так. Очень в общем. Но если тебе все же нужны подробности — за этим к Лере, она тебе все в деталях объяснит. Я-то просто наслушалась её, когда она Лизе всё это объясняла, причем наслушалась урывками и многое, наверное, пропустила, и, скорее всего, что-то не совсем верно для себя проинтерпретировала…
На этом «разговор на отвлеченные темы» закончился и собравшиеся перешли к действительно важным вопросам. Обсудили, какие прогулочные коляски лучше: муромские были по весу легче, а калужские, с колесами на шарикоподшипниках, не скрипели на ходу. Насчет детской кроватки споров не было, так как в семьях попаданцев молчаливо подразумевалось, что кроватки с Алексинской фабрики, организованной еще Михалычем, являются единственным приемлемым вариантом. Зато спор о том, пеленки из хлопка или конопли будут лучше, среди женщин не утихал до тех пор, пока Вова не сообщил, что Катя уже отправила новорожденной полсотни пеленок — предусмотрительно сказав, что из чего эти пеленки, он вообще не в курсе.
Вероятно, в рассуждениях Никиты о Володиных «педагогических талантах» все же имелась существенная доля правды. То есть не то, чтобы Вова стал гениальным учителем, но вот подобранное и обученное лично Вовой ядро рабочего коллектива на экспериментальном действительно очень качественно вовлекало новичков в сам процесс обучения и результаты все не могли не замечать. В особенности по сравнению с другими подобными заведениями.
В мае Саша занялся переводом на только что выстроенный в Смоленске завод производства легковых автомобилей. Откровенно говоря, по поводу места размещения нового автозавода у него были некоторые разногласия (доходящие до локальных скандалов) с Катей-первой, но Председатель Госплана была неумолима, да и Ксюша ее поддерживала. Поскольку именно Ксюша первая в новеньком городе разместила свой завод по выпуску разнообразных винтов и болтов. То есть ей было все равно где этот завод заработает, а тут новенький город в котором есть острая потребность в «индустриализации»…
Тем более и завод-то был очень небольшой: два десятка станков-автоматов, быстро-быстро делающих эти самые винтики. Автоматами Ксюша очень гордилась, ведь один рабочий, обслуживающий два-три станка (а больше рабочих и не требовалось) успевал за какой-нибудь час сделать десять-двенадцать тысяч винтиков. А за десятичасовую смену — уже до шестидесяти-семидесяти тысяч (потратив остальное время на замену накаточных головок, которые полностью изнашивались за два-три часа работы). Кроме двух десятков «винтоделов» на заводе работало еще столько же рабочих, изготавливающих эти самые «головки», и бригада из пяти очень опытных ремонтников. Ну еще с полсотни рабочих совершенно неквалифицированных, ведь чтобы завод работал, приходилось очень много металла просто таскать, разгружать и погружать в вагоны, просто ящики подставлять в которые готовые винтики сыпались.
По мнению самой Ксюши эти замечательные станки-автоматы проработают до полного износа хорошо если лет десять, ведь вся автоматика на них была чисто механической и даже «программатор» представлял из себя хитро выточенный коленвал, нажимающий разные кнопочки и переключающий разные тумблеры, спрятанные внутри станка. Но и такая «автоматика» была более чем полезна, ведь Смоленский завод крепежных изделий обеспечивал винтиками и болтиками почти все механические заводы. В том числе и все автомобильные и тракторные (по какому поводу у Ксюши постоянно возникали споры с мужем, ведь при проектировании новых автомобилей или тракторов «допускалось использование крепежа из уже выпускаемой номенклатуры»).