Детское время
Шрифт:
Витя Голубев родную мать помнил плохо, самым ярким воспоминанием о матери был день ее похорон на рукотворном холме, куда он еще маленьким мальчишкой с удовольствием возил песок на сделанной Михалычем педальной машинке — и уж тем более не мог брать с нее пример. Поэтому, даже несмотря на то, что с детьми больше времени проводила мама Ира, примером он взял себе маму Катю — и стал инженером-строителем. Наверное, довольно неплохим: по его проектам было выстроено несколько мостов (хотя и не самых больших), и даже однопролетный железнодорожный мост через Днепр! Правда, в Орше, но все равно пролет в сто двадцать пять метров… спроектированный еще мамой Катей для моста через Волгу… но на опорах, которые все же разработал сам Виктор Владимирович — это довольно круто. Участие в проектировании и строительстве этого моста обеспечило ему очень неплохое место в жизни: Даша Петрова согласилась «стать женой великого инженера-мостостроителя».
У Даши мать была одна, но жена с нее пример брать не захотела и выучилась у тети Вали Ветчинкиной на физика. И когда она пожаловалась мужу, что некому строить запланированный для ее работы институт, Витя сам пошел к маме Кате. Та дала ему довольно странный чертеж, сказав, что «это только технический проект, сам приведи его в достойный вид». Четырехэтажное даже не здание, а комплекс из пяти зданий, связанных переходами, казался очень продуманным и неплохо проработанным даже в деталях, но действительно, рисунки фасадов выглядели… как кирпичные сараи выглядели. Поэтому Виктор приложил все свои старания и извлек из глубин памяти даже, казалось бы, прочно забытые знания — но для жены институт он построил очень красивый. Ну а то, что строительство обошлось почти в два раза дороже изначальной сметы, его волновало не сильно: во-первых, строительство велось за счет Спецкомитета, а во-вторых (и в главных) мама Катя специально ему сказала, чтобы он «на красоте не экономил».
И на красоте, и на функциональности: и мама Катя, и бабушка Лиза всегда подчеркивали, что «строить надо на века» — поэтому и полы, вымощенные шлифованными плитками красного и светло-серого порфира, за упомянутые века совершенно не сотрутся под ногами студентов и преподавателей. Хотя, признаться, за эту плитку ему от мамы Кати все же влетело… по счастью, после того, как все пять корпусов были уже построены.
Поначалу Витя не понимал, почему Московский даже по названию институт строился в десяти километрах от Москвы. Но когда ему — главному строителю института — было поручено строительство еще одного корпуса, он начал что-то подозревать. Все же когда жена — физик, поневоле набираешься разных физических знаний…
А чтобы не оплошать на новой стройке, пришлось Виктору поглубже нырнуть в те учебники, которые читала жена. И в те конспекты, которые она приносила, изучая поглубже новые для нее разделы этой «бесконечной» науки. И в те книжки, которыми заполняли новенькую библиотеку института — и которые даже печатались в самом институте (правда, пока еще в маленьком московском здании). Очень интересными оказались те книжки, и очень полезными. Одна беда: ни жена, ни ее учительница тетя Валя не желали дополнительно посвящать его в глубины научной премудрости.
А вот тетя Женя очень даже возжелала — и даже обрадовалась, что ей попался столь подготовленный и столь мотивированный ученик. И после двух лет упорной учебы Витя принес Жене в качестве дипломной работы проработанный проект ядерного реактора мощностью в две сотни мегаватт. Причем не только самого реактора, но и готовый проект всей электростанции на пятьдесят мегаватт электрической мощности. Под строительство которой он даже собрал полностью укомплектованную команду строителей: все же Виктор не только учился, но и руководил несколькими стройками.
Прекрасно зная, как ведутся стройки новых промышленных объектов, он со своей командой приступил — с одобрения Спецкомитета — к строительству специального города неподалеку от медного рудника южнее Кыштыма. А когда в новом городе население (в основном из числа подготовленный тетей Валей и тетей Женей специалистов с семьями) достигло полутора тысяч человек, пришел со своим проектом на очередное заседание Спецкомитета. И был уже совершенно готов к тому, что менее чем через два года, не позднее лета двести восемьдесят третьего, там заработает атомная электростанция — между прочим, на год, а то и на два раньше, чем всего лишь начнется стройка станции по проекту группы младшего братца Андрея, которой руководила тетя Валя…
Отец не обманул ожидания сына:
— Насколько я понимаю, проект неплохо подготовлен, даже все этапы строительства чуть ли не по дням расписаны. Мне нравится.
— Мне больше нравится то, что так же подробно расписаны этапы ломания этой станции после того, как она свой срок отработает, — добавила мама Катя.
— Действительно, абсолютно всё продумано, — высказал свое мнение Денис, — даже расход привозного пуццолана учтен…
— А я не закончила, — добавила Катя. — Я как раз про этапы ломания добавить хочу. Как я вычитала в умных книжках, при работе графитового реактора получится очень много радиоактивного углерода, поэтому реактор, после того как его работа закончится, будет закапываться на месте, как я понимаю, так?
— Именно так, поэтому расходы на вывод реактора из эксплуатации будут относительно невелики. Там в экономической части все расписано.
— Значит, мы потратим годы на тщательное закапывание кучи радиоактивного дерьма и всего лишь через десять тысяч лет место станет безопасным. Охренеть какая экономия!
— Вить, — добавила старшая сестра, — с этим замечательным во всех отношениях графитовым реактором мы, по твоим же расчетам, выиграем года три по сравнению с тяжеловодным. И загадим хоть и небольшой, но очень даже удобный для жизни и хозяйства кусочек земли на сто веков. Я думаю, что в рамках текущей международной политики нам спешить особо некуда, так что никаких графитовых реакторов мы строить не будем. Ни сейчас, ни вообще когда-либо. И заткнись, когда тебе старшая сестра мозги вправляет! Я не считаю, что ты потратил какое-то время зря. Чтобы составить этот проект, ты действительно глубоко вник в науку, обогатился теоретическими знаниями, придумал дофига нового и интересного. Поэтому давай-ка ты займешься теперь строительством всей электростанции с реактором на тяжелой воде. И не пытайся изображать из себя обиженного мальчика, у которого забрали конфетку — уж я-то тебя получше многих знаю, наверное даже получше отца. А просто подумай вот о чем: ты уже спроектировал электростанцию практически целиком. И теперь, когда в ней поменяется один лишь реактор, ты сможешь внести в проект нужные исправления на год-два быстрее, чем другим потребуется для составления такого проекта с нуля.
— Ну, допустим…
— А заодно ты, как единственный у нас строитель с опытом постройки ядерных объектов, посмотри ТЗ группы Толи Щербакова. Ты-то пока спроектировал одну лишь электростанцию, а чтобы она работала, там нужно еще всякого разного раз в пять больше построить. Ребята-то всего лишь химики, они в строительстве понимают чуть меньше чем вообще ничего — а нужно все сделать правильно. На века. Посмотришь?
— Посмотрю. И, наверное, сделаю, хотя ты и зараза…
Катя, послушав выступления, повернулась к мужу:
— Я тут, конечно, человек практически посторонний, но тебе не кажется, что пора уже взять ремень и детям ума вложить через заднее место?
— Раньше надо было вкладывать — однако это ты их в детстве баловала, а теперь претензии ко мне предъявляешь? Но Катя права: загадить планету мы и без реактора успеем. Так что все работы по графитовым реакторам закрываем, хотя бы потому что на всех урана не хватит…
Глеб Коваль свой трудовой путь начал на небольшом заводике, выстроено в крошечном городке Коврове. В городе было четыре — и тоже крошечных — завода: кирпичный, цементно-известковый, столярно-мебельный и тот заводик, на котором теперь предстояло трудиться Глебу. Очень непростой заводик, хотя его официальное название звучало более чем обычно: «бочко-тарный завод Министерства пищевой промышленности». Вот только бочки и иную «тару» заводу предстояло делать не самую простую: в планах производства завода числились молочные цистерны из нержавеющей стали, предназначенные для установки на различные автомобили, бочки из той же нержавейки и алюминиевые для иных «пищевых продуктов» (главным образом для масла, в которых указанное масло предполагалось возить из Рима), а так же металлические (и стальные, и титановые) термосы. Причем к моменту прихода на завод Глеба завод уже выпускал, хотя и немного, и цистерны, и бочки стальные, и даже стальные термосы — а вот «специалиста по титану» на заводе еще не было. Пока не было, так что Глебу и предстояло стать этим самым специалистом.