Детство без Интернета
Шрифт:
Но и они наконец-то прошли. Отца отпустили со службы на неделю, для перевоза семьи к новому месту. Ещё два дня сборов и мы тронулись в путь. Тут тоже были свои трудности, заставлявшие нервничать родителей и постоянно ругаться друг с другом.
Самый положительный расчёт был следующим. Мы приезжаем на Бубыл, выгружаем свои вещи из вагона, тут же грузим на грузовую машину уже заказанную на автобазе именно под нас и едем в ночь на Рассольную. От Бубыла нужно было по зимнику ехать до Ныроба 12 километров, потом по трассе в сторону посёлка Валай 30 км до отворота на Рассольную, ещё 12 километров и мы на месте. Всего то 54… Ну…, 60 километров по наезженной дороге. Сейчас это меньше часа занял бы путь. Но тогда,
Вагон под домашние вещи на Вижаихе нам выделили без всяких препятствий, загрузились по темну и в часиков 9 утра, зацепив вагон за платформы с лесом двинулись на Бубыл. И доехали быстро и без приключений.
Но вот когда выгрузились около путей и отец умчался разыскивать машину, которая должна была приехать за нами, случилась неприятность. Оказывается, машина даже не выехала из бокса Ныробской автобазы, что-то там полетело, сломалось, а остальные машины были уже в разъезде. Автобаза твёрдо-натвердо пообещали отцу по телефону, что вот завтра, машина. обязательно будет нам выделена и придёт к 9 часам утра.
Злой, пере злой отец заявился к куче наших домашних вещей, где мы тихо замерзали и нас уже занесло тонким слоем снега. Хорошо хоть морозец был не такой сильный.
Зло выматерившись очень сложной словесной конструкцией, отец довёл печальный факт, что мы вынуждены на сутки застрять на Бубыле, после чего мать с отцом, тихо переругиваясь на ходу, ушли в недалёко стоявшую бревенчатую гостиницу, договариваться о постое. И уже через минут двадцать мы располагались в отдельной тёплой комнате. Быстро обговорили, как будем охранять вещи, потому что если носимые вещи в виде чемоданов мы ещё сумели затащить в небольшую комнату, то вот остальное осталось около путей. Отец решил так: днём до часов 7 вечера вещи охраняем мы с братом.
– Всё равно вас не удержишь в доме, вот и играйте там… Заодно и поглядывайте, если что – бежите сюда.
А вечером и ночью охранять по очереди будут отец с дедом. Но прежде чем идти на охрану нас с братом мать отвела в поселковую столовую и сытно накормила, а уж потом мы были приставлены к охране кучи вещей, громоздившихся в опасной близости от крайней ветки. Но…, какая охрана? Для любопытных пацанов, оказавшихся в новом месте и особенно гораздо большем узкоколеечном железнодорожным узлом аж в 8 путей.
Как только мать исчезла в дверях местной гостиницы, так в течении 40 минут нами было оббегана вся станция, пересчитаны все шпалы, выглядывающие из снега, обпинуты все рельсы и облажены все платформы и пустые вагоны на путях, после чего высунув языки и потные, мы вернулись к совсем скрывшейся под мягким снегом куче вещей. Мы успокоились, удовлетворив своё любопытство и теперь тихо и спокойно играли в свои детские игры.
Таким образом прошло часа три, нас периодически проверяли – мать, отец или дед, выходивший на улицу покурить свой противный табак, заодно и поглядывающий в нашу сторону. И уже в сумерках, на свободную ветку, рядом с нашими вещами потихоньку стали подавать платформы, доверху нагруженные лесом. Шкафы, кровати, столы и стулья были к этому времени накрыты приличным слоем снега, являя для для машиниста паровоза лишь банальный сугроб и мы с братом слишком поздно заметили, что одна из кроватей, своим железным углом, не вписывалась в безопасную дистанцию к колее и с угрожающим и противным скрежетом, зацепилась за медленно ползущую первую платформу, потащилась за ней, нагло разворашивая кучу домашней утвари, кое что попутно ломая с громким треском и таща за собой, всё что зацепилось за кровать. Мы с братом в ужасе аж присели, глядя, как куча вещей равномерно растаскивалась вдоль железнодорожного полотна. Слава богу, машинист вовремя заметил неожиданное препятствие и остановил состав. Но это уже мало чему
Мать ругала отца: – Ты же мужик! Неужели сам не видел куда вещи сложить.
Дед молча и деловито рассматривал повреждённые вещи и через минуту вклинившись в многоголосную ругань, объявил, что только кровать пострадала гораздо и то тут надо немного постучать колуном, а всё остальное ерунда. Тем самым затушив скандал. Помощник машиниста расцепил сцепку и паровоз удалился в темноту. Успокоенная мать ушла в гостиницу, позвав Мишку с собой. Отец и дед, таинственно перешёптываясь, снова собрали вещи в кучу и дед ушёл в посёлок, а отец стал по округе собирать деревяшки, коих было кругом порядочно и складывать рядом с нашей кучей, после чего стал разжигать костёр.
– Чего ты тут делаешь? – Внезапно появилась из темноты мать.
– Что!? Что!? Не видишь что ли…, костёр готовлю… – обидчиво ответил отец, – холодно ведь ночью будет…
– А где дед? – Подозрительно спросила мать, оглядываясь кругом.
– Тут тоже…, – примирительно махнул рукой в темноту отец, – тоже дрова собирается.
Мать уже прокурорским взглядом оглядела отца и, не заметив ничего крамольного, позвала меня с собой: – Борька, пошли в гостиницу.
– Сейчас мам…, – мать ушла, а минуты через две из темноты вынырнул довольный дед.
– Наконец-то ушла… А то я думал тут сейчас ещё будет, а я замёрз…
– Сейчас, батя, сейчас.., – отец чиркнул спичкой, береста шумно застреляла яркими язычками огня, дружно взялась и пламя сразу перекинулось на просмоленные остатки шпал и уже через пару минут около вещей ярко и жарко горел костёр. А дед на очищенную от снега доску выставил пару бутылок водки, третью спрятал в снег. Буханка ржаного хлеба, приличный круг колбасы, кусок сала, из кармана дед вытащил большую головку чеснока, тут же встали стаканы, куда дед плесканул водки и стаканы волшебным способом перекочевали в их руки, а в моей оказался кусок ржаного, чёрного хлеба, где лежал толстый кружок вкусно пахнувшей колбасой.
Стаканы с тусклым звоном сошлись и под бормотание отца: – Не ради пьянки, здоровья для…, – водка мигом провалилась в разъявленные рты. Крякнули удовлетворённо и полезли пальцами к салу с ядрёными кусочками чеснока и слегка пожелтевшей солью. В воздухе вкусно и аппетитно запахло чесноком и я тут же переключился на сало.
Когда мать тихо появилась из темноты, первая бутылка была опорожнена и отец с дедом, жмурясь от жаркого пламени костра, курили и лениво общались. Я тоже сидел рядом, разомлевший от тепла и по отрезанной горбушке черняшки активно водил крупной долькой чесночины, равномерно размазывая по всему куску. Осталось только посыпать солью, взять в другую руку кусок колбасы… Жалко Мишки рядом нету, так бы половину краюхи ему отдал и вместе лакомились вкусняшкой.
– Так и знала… Пьёте…, – осуждающе констатировала она, усевшись на стул, который суетливо подставил ей отец.
– Ну что ты, Люся… Ну немножечко мы тут с батей выпили… Вот сидим и Борьку накормили…, – смущённо оправдывался отец, а мать уже махнув на всё это рукой, наклонилась вперёд и взяла с доски стакан.
– Ладно… Мне тоже налейте чуть-чуть, – отец под строгим взглядом матери налил ей на палец водки, себе и деду на два. И так засуетился, что чуть и мне не налил. Посмеялись, выпили, мать в отвращении перекривилась, – и как вы её пьёте?