Дева в голубом
Шрифт:
— Вообще-то я их не красила.
— А я этого и не утверждаю.
— Это Рик… — Мы оба застыли как по команде, Жан Поль перестал поглаживать мои волосы.
— Извините, — пробормотала я. — Я совсем не хотела… — Я вздохнула и нырнула на самую глубину. — Знаете, раньше я никогда не чувствовала, что мне с Риком плохо, но сейчас ощущение такое, будто что-то… будто мы пытаемся решить ребус — все детали на месте, а картинка все равно не складывается. — В горле у меня пересохло, и я замолчала.
Жан Поль оставил мои волосы в покое.
— Слушайте, Элла, мы поцеловались, но из этого еще не следует,
— Нет, но… — Я остановилась.
Если у меня появились сомнения относительно нашего с Риком будущего, то и делиться ими следует с ним, а не с кем другим.
— Мне хочется видеться с вами, — упрямо сказала я. — Это возможно?
— В библиотеке — да. Но не на заправочной станции. — Он взял меня за руку и поцеловал ладонь. — Au revoir, Ella Tournier. Bonne nuit. [50]
50
Спокойной ночи (фр.).
— Bonne nuit.
Он выпрямился. Захлопнув дверь, я смотрела, как он идет к своей консервной банке и залезает внутрь. Он включил двигатель, слегка посигналил и отъехал. Хорошо, что он не настоял на том, чтобы я уехала первой. Я дождалась, пока за поворотом длинной, усаженной с обеих сторон деревьями дороги исчезнут габаритные огни, глубоко вздохнула, взяла с заднего сиденья Библию и, положив ее на колени, устремила взгляд на дорогу.
Я сама поразилась, как легко солгала Рику. Мне всегда казалось, что ложь он распознает сразу, что вины своей мне не скрыть, что он слишком хорошо меня знает. Но люди видят то, что хотят увидеть; Рик создал определенный образ Эллы и от него не отступал. Когда я вошла в дом с Библией под мышкой, всего полчаса назад расставшись с Жаном Полем, Рик оторвался от газеты и весело бросил «Привет, детка», словно ничего не произошло. Именно такое ощущение испытывала я, глядя на золотистую шевелюру Рика, освещаемую настольной лампой, когда темная машина, дым, пиджак Жана Поля — все осталось далеко позади. Выражение лица его было открыто и простодушно, он ничего от меня не скрывал. Да, я почти готова была согласиться, что и впрямь ничего не произошло. Жизнь бывает на удивление пестра.
Насколько все было бы проще, если бы Рик оказался каким-нибудь ничтожеством, подумалось мне. Только ведь за ничтожество я бы никогда не вышла. Я поцеловала его в лоб.
— Сейчас покажу тебе кое-что.
Он отодвинул газету и выпрямился. Я встала рядом с ним на колени, вытащила Библию из сумки и положила перед ним.
— Так-так. — Он осторожно провел пальцами по обложке. — И откуда же это сокровище? Я так до конца и не понял, куда ты ездила.
— Тот старичок из мэрии Ле-Пон-де-Монвера, месье Журден, обнаружил этот экземпляр в архиве и дал его мне.
— Так теперь она твоя?
— Ну да. Взгляни сюда, на первую страницу. Видишь? Все это мои предки. Сомнений нет.
Рик пробежал список глазами, кивнул и улыбнулся мне:
— Стало быть, ты своего добилась. Нашла, что искала!
— Да. Правда, с помощью других, да и удача сопутствовала, но в общем — да. — Я не могла не заметить, что
От этой мысли меня даже пот прошиб — стыдно стало: совершенно неуместное сравнение. «Хватит, — резко одернула я себя. — Забудь про Жана Поля. Довольно».
— Знаешь, это ведь очень дорогая вещь, — сказал Рик, — она кучу денег стоит. Ты уверена, что он отдал ее тебе? А расписку ты не попросила?
Я недоверчиво посмотрела на него:
— Разумеется, нет… Разве ты требуешь расписки, когда я тебе что-нибудь дарю?
— Оставь этот тон, Элла, я просто стараюсь прояснить ситуацию. Ты ведь не хочешь, чтобы он передумал и потребовал Библию назад? Если у тебя есть какая-нибудь бумага — никаких проблем. Так или иначе, надо положить ее в банковский сейф. Лучше всего в Тулузе. В здешнем отделении вряд ли есть сейфы.
— Никаких сейфов! Библия будет в доме, при мне! — Я бросила на него гневный взгляд. Тут-то как раз это и произошло: подобно тому, как, если смотреть в микроскоп, на твоих глазах одноклеточное без каких бы то ни было видимых причин делится надвое, мы распались на два обособленных существа, каждое со своим взглядом на мир. Странно, до этого разделения я не отдавала себе отчета в том, насколько едины мы были.
Но Рик, кажется, не заметил никакой перемены, продолжала сверлить его взглядом.
— В чем дело? — нахмурился он.
— Я… в общем, ни в какой сейф я Библию не положу, это уж точно. Слишком она ценна для меня. — Я подняла ее со стола и прижала к груди.
К счастью, Рик назавтра уезжал в Германию. Возникшая между нами трещина была настолько непривычна, что требовалось какое-то время побыть одной. Hе догадываясь о моем смятении, он поцеловал меня на прощание. «Интересно, — подумала я, — неужели я настолько же слепа к его внутренней жизни, как он к моей?»
Была среда, и мне не терпелось пойти в прибрежное кафе и посидеть с Жаном Полем. Разум взял верх над сердцем: я понимала, что лучше немного выждать. Я и дождалась, пока, по моим соображениями он наверняка погрузился в чтение газеты в кафе, и только тогда отправилась по обычным своим домашним делам. Перспектива случайной встречи на улице, где полно людей, следящих за каждым твоим шагом, меня, естественно, не привлекала. Играть этот спектакль на глазах публики у меня не было никакого желания. По дороге к площади мне во всех подробностях вспомнился рассказ Жана Поля о городке и о том, что он обо мне думает; я с трудом подавила соблазн немедленно повернуть назад и уединиться в тишине дома, может, даже ставни закрыть.
Все же я заставила себя продолжить путь. Я купила «Herald Tribune» и «Le Monde», киоскерша оказалась чрезвычайно любезна, никаких косых взглядов на меня не бросала, даже сказала что-то насчет погоды. Судя по всему, ее не интересует моя стиральная машина, ставни и платье без рукавов.
Но настоящее испытание — madame. Я решительно направилась в boulangerie.
— Bonjour, madame, — пропела я с порога.
Она говорила с кем-то из покупателей и слегка нахмурилась. Я осмотрелась и столкнулась лицом к лицу с Жаном Полем. Он скрыл удивление, но недостаточно быстро, чтобы оно ускользнуло от madame, которая адресовала нам торжествующе-злобную улыбку.