Девчата
Шрифт:
Дементьев пристально смотрел на нее: такой Анфисы он не знал.
— Не верю, вы что-то скрываете от меня… Почему вы глаза прячете?
— Глаза? Пожалуйста! — с готовностью выпалила Анфиса, кляня судьбу за то, что ей приходится не только бежать от своей любви, но еще и оплевывать ее на про-щанье.
Не в лад с бойкими своими словами она с трудом под няла голову, глянула на Дементьева сухими запавшими глазами и даже усмехнулась ему в лицо — чтобы самой .' себе больней было. Вконец сбитый с толку, Дементьев ухватился за последний довод:
— Как же так? А Тося говорила, вы
— Тоже мне авторитет! Ничего Тоська в этих делах не понимает. Вы бы еще… Петьку своего спросили!..
К перрону, шипя, подкатил поезд дальнего следования. Негромко звякнул станционный колокол. Из окна мягкого вагона высунулся сонный пассажир в полосатой пижаме, сладко зевнул и спросил с праздным дорожным любопытством:
— Какая станция?
Анфиса с Дементьевым не услышали его. Они молча брели по перрону. Вокруг, не задевая их, своим чередом шла шумная вокзальная жизнь. Сновали носильщики, в хвост поезда промчались здоровенные благополучные лыжники в детских шапочках, проводники ведрами таскали кипяток, отъезжающие прощались с родными и близкими, в буфет рысью бежали легконогие транзитники с пустыми бутылками в руках.
Неуклюжая бабища, непробиваемо укутанная для мороза градусов в шестьдесят, квочкой распласталась над корзиной с семечками и зазывно горланила, перекрывая весь разноголосый вокзальный шум:
— Кому семечек? Тыквенные, сладкие! С-под Полтавы! Два рубля стакан! Сама бы грызла, да зубов нету! А вот семечки…
Дементьев с Анфисой подошли к вагону. Дважды ударил колокол. Анфиса взяла чемодан, сказала почти весело:
— Ну, Вадим Петрович…
— Анфиса! — отчаянным голосом позвал Дементьев, поверив наконец, что она уезжает.
И Анфиса испугалась вдруг того, что она делает. На миг ей захотелось, чтобы Дементьев удержал ее силой, навязал ей свою волю и не дал уехать. Но она тут же переборола себя и поспешно сунула проводнице билет.
— Вы еще будете счастливы, — быстрым шепотом предсказала Анфиса. —А я свое разменяла… Не поминайте, Вадим Петрович…
Она в последний раз взглянула на Дементьева, запоминая его на всю жизнь и чувствуя, что против воли опрометчиво выдает себя этим взглядом. Дементьев с проснувшейся вдруг надеждой шагнул к ней. Анфиса рывком повернулась к вагону. С подножки навстречу ей свесился Франтоватый морячок.
— К нам в купе давайте, нижняя полка свободная! — бойко пригласил он, беззастенчиво рассматривая Анфису. — Чемоданчик пожалуйте!
Он коснулся чемодана вытянутой рукой. Анфиса рванула к себе чемодан и, надвигаясь на морячка, выпалила с жгучей ненавистью:
— Я тебе пожалую, я т-тебе пожалую!
Морячок испуганно отпрянул, освобождая Анфисе дорогу.
Поезд тронулся. Все ускоряя шаг, Дементьев шел рядом с вагоном Анфисы.
— Напишите!.. Адрес!.. Я приеду!..
Поезд набрал скорость — и Дементьев побежал, чтобы не отстать, Паровоз еще наддал-и мимо Дементьева, обгоняя его, поплыли вагоны, беспечно щелкая колесами. Равнодушные к его горю проводницы стояли на ступеньках, охраняя покой пассажиров.
— Адрес, Анфиса-а!..
Заглох перестук колес. Фонарь на заднем вагоне мигнул в последний раз и косо
Дементьев побрел к вокзалу. Вдогонку ему кричала-заливалась торговка семечками:
— А вот семечки! С-под Полтавы! Тыквенные, калорийные! Три рубля пара, разбирайте остаточек. Кто купит — спасибо скажет, кто мимо пройдет — век жалеть будет!
ТОСЕ ДАРЯТ ЧАСЫ
Тося сидела за столом над распахнутым учебником географии и крепко держалась обеими руками за концы платка, накинутого на волосы. Вера читала, лежа на своей койке. Катя вышивала кисет для Сашки и с любопытством посматривала на притихшую Тосю.
— Да скинь ты платок, — сердобольно посоветовала она. — Жарко ведь!
— Голова болит…
— Где-то теперь наша Анфиска? — вслух подумала Катя.
Тося покосилась на осиротевший Анфисин угол. Голый матрас немым укором распластался на койке; в распахнутой настежь бесхозной тумбочке были видны старая пуховка, начатая банка клюквенного варенья и лежащий плашмя пустой флакон из-под одеколона — все, что осталось от Анфисы.
Буквы запрыгали перед глазами Тоси. Она развернула карту в конце учебника и склонилась над Тихим океаном», который спокойно синел себе на бумаге, знать ничего не зная об Анфисе, Тосе и всех их горестях.
Опрокинутое ведро загремело в коридоре. В дверь робко постучали. Ленивая Катя вопросительно глянула на Тосю, ожидая, что та, по давней своей привычке, первая откликнется на стук. Но Тося солидно молчала, уставившись в тихоокеанскую синь, и Катя недовольно крикнула:
— Стучи веселей! Не обедал, что ли?
Вошел Илья — такой же торжественный и праздничный, как и в тот вечер, когда приглашал Тосю в кино. Вот только шапка на нем была другая, попроще, да самоуверенности заметно поубавилось.
Тося потуже натянула платок на голове и прижала ладони к ушам, чтобы посторонние люди пустыми своими разговорами не мешали ей заниматься. Глаз от карты она не отрывала, боясь и на секунду оставить Тихий океан без присмотра.
— Девчата, — напряженным голосом попросил Илья, — пошли бы вы погуляли, мне надо с Тосей покалякать.
— Новое дело! — осуждающе сказала Катя и пристально посмотрела на Тосю, ожидая от нее знака, уходить им или не надо.
Тося слегка раздвинула пальцы, прижатые к ушам, и еще ниже склонилась над картой. Захватив книгу, Вера вышла в коридор, а Катя приостановилась на пороге и громко объявила:
— Тось, мы тут поблизости будем. В случае чего… Илья нетерпеливо глянул на нее — и Катю точно ветром сдуло.
Тося уткнулась в карту и стала водить по ней пальцем, прокладывая новые океанские маршруты. Илья подошел к столу, постоял, разглядывая платок на Тосиной голове, и осторожно потянул к себе учебник географии. Тося вцепилась в книгу за другой конец и не пускала.
— Порвешь… — прошептала она, всматриваясь в мелкую крупу Океании.
Илья потянул сильнее — и Тося, боясь за сохранность учебного имущества, выпустила книгу. Лишенная спасительного занятия, она медленно подняла голову. Не теряя даром времени, Илья запустил руку в карман, замялся вдруг и попросил;