Девчата
Шрифт:
Видит бог, он совсем не хотел обидеть ее братским своим поцелуем, а Тося вдруг заплакала.
— А теперь что? — встревожился Илья.
— Батю вспомнила… — Тося всхлипнула. — Как мне хорошо — я всегда почему-то его вспоминаю. Все думаю: вот не дожил он до этого дня, не радуется сейчас вместе со мной… Он ведь знал только, что у мамы ребенок будет а кто — мальчик или девочка, — так и не успел узнать: погиб на фронте… Не узнал даже, что я родилась, и погиб, обидно-о!..
Илья крепко и бережно обнял Тосю, бессознательно пытаясь оградить ее от всех бед этого древнего, но все еще не до конца правильно устроенного мира. Не
И в ответ Тося доверчиво положила голову ему на плечо, немного поелозила, устраиваясь поудобнее, и надолго затихла. Иголки покалывали затекающую руку Ильи, но он сидел неподвижно, как вкопанный, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить Тосин покой. Если он о чем-либо и жалел сейчас — так только о том, что на его долю выпало поначалу такое легкое испытание. Ради Тоси он готов был вытерпеть и не такие муки.
Молодая вода припомнила уже прежнее свое житье-бытье, вошла во вкус и журчала теперь под толщей сугроба все громче и уверенней, час от часу набирая силу и бессонно трудясь для победы весны, наступающей по всему фронту.
Надя осторожно отошла от поленницы, чтобы не вспугнуть чужое счастье.
Никогда не было ничего такого в Надиной жизни! Еще никто так настойчиво не добивался от нее поцелуя, никому он не потребовался на всем белом свете, и сама она никому не была так сильно нужна, как Тося понадобилась Илье. Заплуталось на дальних дорогах женское ее счастье, а теперь, после скорой свадьбы с добрым, но нелюбимым Ксан Ксанычем, и никогда уж не найдет к ней пути.
Угрюмая, нехорошо спокойная, вошла Надя в общежитие, вытащила из-под койки чемодан и стала укладывать вещи.
— Счастливые вы с Ксан Ксанычем! — позавидовала девица с серьгами.
Она переселилась к нашим девчатам, заняла бывшую Анфисину койку и сейчас сидела на ней и, позевывая, накручивала на ночь бигуди.
— Теперь и мы с Сашкой будем требовать квартиру! — объявила Катя, отрываясь от рукоделия. — Есть надежда, осенью дадут…
В комнату быстро вошла Вера. Еще с порога она нетерпеливо глянула на свою койку. Не раздеваясь, шагнула к ней, приподняла подушку, но и там ничего не нашла.
— Кто знает, почта была сегодня? — быстро спросила Вера.
Катя с проказливым любопытством посмотрела на смутившуюся под ее взглядом Веру, но пожалела старшую подругу и ничего не сказала.
Надя вынула из шкафа свое лучшее, давно уже приготовленное для свадьбы платье и вдруг замерла с ним посреди комнаты, будто забыла дорогу к чемодану.
— Что с тобой? — забеспокоилась Вера.
Угрюмая, еще более некрасивая, чем обычно, Надя подошла к раскрытому чемодану, помедлила и опустилась на койку, держа платье на вытянутых руках.
— Надежда, не дури! — попробовала предостеречь ее Вера: кажется, она догадалась уже, что происходит с Надей.
Вбежал Ксан Ксаныч с новенькой,
— Надюша, ты еще не готова? — Он подскочил к Наде и бодро помахал сковородкой. — Без очереди достал, алюминиевая, пригодится в семейной жизни.
Ксан Ксаныч пожал Наде руку выше локтя, шепнул: «Раскладушку я уже забросил!» — и вытащил чемодан на середину прохода между койками. Надя невольно подчинилась бурному его натиску и положила свадебное платье в чемодан. Они стали укладывать вещи. Сильные падины руки двигались все тяжелей и непослушней, словно воздух на их пути густел и становился вязким. Ксан Ксаныч искоса присматривался к своей невесте. Он заметил перемену в ней, и эта новая непонятная Надя настораживала и даже пугала его.
Руки их сталкивались над чемоданом, но в глаза друг другу они не смотрели. Надино смятение передалось и Ксан Ксанычу. Он начал было заворачивать сковородку в полотенце с выцветшим петухом, и вдруг пальцы его приостановили свой бег, точно примерзли к семейному алюминию. Надя испуганно глянула на него, глаза их на секунду встретились. Ксан Ксаныч тут же воровато шмыгнул взглядом в сторону и пуще прежнего засуетился со своей сковородкой. А Наде показалось вдруг, что они обманывают не только себя, а и всех людей вокруг. Похоже, они собирались сделать что-то нехорошее и постыдное: нарушить какой-то неписаный, но всем на свете известный человеческий закон.
Надя подурнела еще больше и выпрямилась над чемоданом.
— Девчата… Вера, Катерина и ты, как тебя? — обратилась она к девице с серьгами. — Выйдите на минуту в коридор. Нам с Ксан Ксанычем потолковать надо.
— Всего на одну минуту, — виновато подхватил Ксан Ксаныч. — Мы быстро…
— Вот жизнь пошла! — пожаловалась Катя, направляясь к двери. — Больше в коридоре живем, чем в комнате!
Вслед за Катей двинулась недовольная девица с серьгами. Патроны бигуди воинственно блестели на ее голове, и, по всему видать, ей очень не хотелось выходить в холодный коридор, но она только вчера перебралась в эту комнату, не успела еще прижиться на новом месте и боялась спорить с Тосиными подругами.
Вера заглянула Наде в глаза:
— Ты подумай хорошенько, чтоб потом не жалеть… Хорошенько все обдумай, Надежда!
Надя кивнула, благодаря Веру за дельный совет. Девчата вышли в коридор, и Надя с Ксан Ксанычем остались в комнате вдвоем.
— Ксан Ксаныч, — тихо, но твердо сказала Надя, — обо всем с тобой мы переговорили: куда стол поставить, куда шкаф, а вот про любовь как-то не успели…
— Это точно! — сразу же покаялся в своем упущении Ксан Ксаныч. — Все как-то минуты подходящей не выпадало… Хорошо, что ты напомнила: перед женитьбой всегда про любовь говорят, так уж принято… Как ты, Надюша, насчет любви?
Надя никак не ожидала, что трудный их разговор сразу же обернется против нее, и теперь затравленно глянула на Ксан Ксаныча:
— Я тебя очень уважаю, Ксан Ксаныч… Хороший ты и добрый и… все на свете умеешь делать. Все-все…
Она запнулась и надолго замолчала. Кажется, Надя жалела уже, что затеяла весь этот разговор.
— Значит, не любишь… — догадался Ксан Ксаныч, и руки его сами собой стали снимать Надино полотенце со своей сковородки.
Надя с испугом посмотрела на работящие руки Ксан Ксаныча.