Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других "отклонений"
Шрифт:
где n – доля (в %) социально-демографической группы среди девиантов;
N – доля (в %) той же группы в населении.
Коэффициент девиантной активности (Кдев. акт.) показывает вклад группы в девиантность. При Кдев. акт. > 1 можно говорить о повышенной девиантной активности, при Кдев. акт. < 1 – о пониженной. Подробнее методика и возможности использования этого коэффициента изложены в работе
* Проскурнина И. Использование в криминологических исследованиях классификации социально-демографических групп населения // Теоретические проблемы изучения территориальных различий преступности: Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Тарту, 1985.
3. Установление пространственного (территориального) распределения различных видов девиантности в регионе: по районам и микрорайонам города; по районам, населенным пунктам области и т. п. Так, при изучении пространственного распределения девиантных проявлений в г. Орле выявились нетривиальные закономерности: район города с максимальным показателем преступности отличался минимальными коэффициентами алкоголизма и самоубийств; район с минимальным показателем преступности характеризовался повышенными коэффициентами алкоголизма и самоубийств; в районе с максимальным показателем алкоголизма отмечались пониженные коэффициенты преступности и самоубийств*.
* Человек как объект социологического исследования. Л., 1977. С. 103.
4. Выявление временного (по дням недели, часам суток, месяцам – «сезонная волна») распределения различных видов девиантности. Так, например, хорошо известны (со времен Э. Дюркгейма) весенне-летний «пик» самоубийств при их осенне-зимнем минимуме. Эта закономерность подтвердилась и при наших исследованиях в Ленинграде (Петербурге), Орле и Мурманске. В Ленинграде в 70-80-е гг. прошлого века нами были зафиксированы «суицидоопасный» для мужчин и «благополучный» для женщин конец недели (пятница-воскресенье) при синхронном возрастании числа самоубийств во вторник и снижении в среду-четверг. В распределении суицидальных актов по числам месяца «пики» женского суицида запаздывали на 1-2 дня, по сравнению с максимумами мужских самоубийств*. В Ленинграде 80-х гг. максимум тяжких насильственных преступлений совершался в апреле-октябре, изнасилований – в сентябре-ноябре, краж и грабежей – в июне и сентябре-октябре. Уличная преступность, минимальная в феврале-марте, возрастала к осени с максимумом в сентябре-октябре и последующим зимним снижением**. В течение недели преступность возрастала от понедельника к пятнице (максимум) со снижением в субботу и минимумом в воскресенье.
* Гилинскип Я., Проскурнина И., Смолинский Л. Социальные и медико-психологические проблемы суицидального поведения молодежи // Отклоняющееся поведение молодежи / Под ред. Э. Раска. Таллин, 1979. С. 91-104.
** Аврутин Ю. Е., Гилинский Я. И. Указ. соч. С. 141-143.
5. Установление взаимосвязей между состоянием девиантных проявлений и социальными, экономическими, политическими, культурологическими и прочими факторами, влияющими на девиантность. Это наиболее сложная из задач эмпирического исследования. Она решается средствами корреляционного, факторного, регрессионного анализа, т. е. специальными математическими методами, описание которых выходит за рамки данной работы и требует обращения к соответствующей литературе*).
* Например, см.: Гилинский Я., Гурвич И., Русакова М. и др. Девиантность подростков: Теория, методология, эмпирическая реальность. СПб., 2001.
6. Выявление отношения населения и правоохранительных органов к девиантности и девиантам, а также роли средств массовой информации (СМИ) в освещении проблем девиантного поведения и формировании «образа девианта». Эта задача решается с помощью контент-анализа прессы и массовых опросов населения.*
* Например, см.: Afanasyev V., Gilinskiy Y. Alcohol, Drugs and Crime in the St. Petersburg Press. Ibid. P. 55-70.
Глава 3. Некоторые закономерности девиантных проявлений
Все
Гегель
Многие трудности при изучении преступности и ее видов, наркотизма, пьянства, коррупции, проституции и других форм девиантности (тем более – социального творчества) возникают при попытках рассматривать их как относительно самостоятельные явления, со своими специфическими причинами, закономерностями, а следовательно, и методами противодействия (или развития) со стороны общества и государства. Такой подход в значительной мере объясняется научной традицией и профессиональной специализацией (криминолог изучает преступность, нарколог наркотическую и алкогольную аддикцию, суицидолог – самоубийства). Между тем, различные виды девиантности имеют общий генезис, взаимосвязаны между собой, проявляют общие закономерности, что не исключает и специфические «видовые» особенности.
Единый, с нашей точки зрения, генезис девиантности будет показан в гл. 6. Здесь же остановимся на некоторых закономерностях социальных девиаций. Следует, однако, оговориться: многие из выявленных закономерностей, свидетельствующих об определенном «единстве» девиантности и общем генезисе, носят гипотетический характер. Недостаточная эмпирическая база отечественной девиантологии и определенная «заземленность» (прагматизм) зарубежной социологии девиантности не позволяют в ряде случаев с достоверностью утверждать закономерный характер выявленных особенностей функционирования и динамики девиантных проявлений. В то же время, несомненно, существуют закономерности, не «уловленные» до сих пор исследователями.
Во-первых, отмечается относительная устойчивость установленных связей и зависимостей. Так, издавна и в различных обществах наблюдалась обратная корреляционная зависимость между степенью алкоголизации и наркотизации отдельных групп населения (прежде всего, молодежи); между убийствами и самоубийствами (мы еще вернемся к этой теме в гл. 12); между женской преступностью и проституцией*. Весенне-летний пик и осенне-зимний минимум самоубийств, выявленные Э. Дюркгеймом на примере Франции XIX в., наблюдается и в настоящее время в различных странах, включая Россию.
* См., например: Гернет М. Н. Избранные произведения. М., 1974. С. 140.
Во-вторых, взаимосвязи различных форм девиантности носят сложный, противоречивый характер, часто не отвечающий обыденным представлениям. Так, хотя нередко наблюдается «индукция» различных проявлений девиантности, когда одно негативное явление усиливает другое (алкоголизация нередко провоцирует насильственные преступления, наркотизация – корыстные, бюрократизация – коррупцию), однако эмпирически прослеживаются и обратные связи, когда, например, увеличение алкоголизации сопровождается снижением уровня преступности и наоборот; в обратной корреляционной зависимости «разводятся» убийства и самоубийства*. Возможна связь между террором и терроризмом (подробнее об этом см. гл. 8). П. Вольф отмечает, что «низкая степень индустриализации обусловливает высокий уровень преступности против личности и небольшое количество преступлений против собственности. Высокая степень индустриализации предполагает низкий уровень зарегистрированной преступности против личности, зато количество преступлений против собственности возрастает»**. Различные формы девиантности соотносятся между собой не как «причина» и «следствие» (некорректны идеологические штампы, все еще распространенные в массовом сознании, типа «пьянство – путь к преступлению», «наркоманы – преступники» и т. п.), а как рядоположенные социальные феномены, имеющие «за спиной» общий генезис.
* См., например: Человек как объект социологического исследования. Л., 1977. С. 101-104; Эффективность действия правовых норм. Л., 1977. С. 99-101; Henry A. F., Short J. S. Suicide and Homicide. Glencoe (III): The Free Press, 1954.
** Цит. по: Кристи Н. Плотность общества. М., 2001. С. 74-75.
Различные девиантные проявления могут в одних условиях «накладываться», усиливая друг друга, в других – «разводиться», «гася» одно другое. Иначе говоря, происходит «интерференция» различных форм девиантности. Это, как нам кажется, теоретически и практически важная закономерность, не познанная до конца. Конкретизация условий и характера «интерференции» – дело будущих исследований.