«Девианты»
Шрифт:
— Да что вы, Анжелика Серафимовна, я мужлан, неотесанный чурбан. Но ежедневно общаясь с такими людьми, как вы, невольно перенимаешь их душевную тонкость, становишься чище, возвышеннее…
Крикуненко радостно внимала этой патоке.
— Ах, Олег, Олег! Вы говорите — диваны. Да что диваны, если в этом «Мягком месте» обслуга — простите меня — просто дубинноголовая? Помните, Николай Васильевич Гоголь так назвал свою Коробочку? Вот и ко мне приставили такую низменную, такую ограниченную, такую безвкусную сотрудницу, что я так и не смогла ничего выбрать. Это ж надо догадаться — предложить мне ирисы на шоколадном фоне!
— Чувствуется, эта Марьянова прогневала вас не на шутку, — полушутя подначивал Олег собеседницу.
— Да-с! Своим беспредельным отсутствием вкуса и патологической же навязчивостью! Под конец она уже до того дошла, что стала меня подкарауливать на улице, в магазинах. Захожу как-то в нашу лавку — взять к ужину сто грамм ветчины. А там милейшая Дарья Сергеевна! И знаете, эдак бесцеремонно меня за рукав к себе тянет. Помилуйте, а как же правила хорошего тона? Каково это тем, кто стоит за ней?
— То есть, вы не встали за ней в очередь, а прошли в конец хвоста?
— Да! То есть, не совсем… Я, видите ли, очень спешила. На вернисаж к Гогошидзе. Маэстро не понял бы, если я опоздала…
— И вы воспользовались любезностью Марьяновой?
— Но это был вынужденный шаг. Видит Бог, у меня не было другого выхода.
Олег слушал щебетание Крикуненко и прикидывал, что к чему. Да, Яна права: Анжелика Серафимовна вполне могла выудить пропуск из кармана Марьяновой и вернуться в здание. И уж, конечно, возвращать его она не стала — неудобства Марьяновой, «потерявшей» карточку, ее волновали меньше всего.
— Так вы успели к Гогошидзе? — вдруг прервал Олег излияния собеседницы. — Говорят, там даже губернатор с супругой были?
Анжелика Серафимовна замешкалась всего на какие-то доли секунды, но Олег сразу же понял: она там не была. Или же сильно опоздала.
— Не могу сказать, Олег Викторович, — Крикуненко заметила свою оплошность и пыталась вылавировать. — Признаться, я так закрутилась с этой ужасной Марьяновой, что к Гогошидзе успела лишь к фуршету!
— А у него были пирожки с мясом и с яблоками? — наудачу запустил Кудряшов еще один пробный шар.
— Что вы! В доме творца, гения — пища простолюдинов?
«Что ж, очень плодотворный разговор, — подвел внутренние итоги Кудряшов. — Анжелика вполне могла обтяпать это дельце. Но надо искать доказательства. Неоспоримые доказательства!»
Вечером Олег выждал, пока все уйдут с работы, и шаг за шагом обследовал верстальщицкую. Особенное внимание он уделил главному компьютеру — тому самому, с которого полосы засылались в типографию, и на котором в тот злосчастный вечер работала Марина. Он повертел в руках клавиатуру, заглянул за монитор, вдумчиво перебрал содержимое стеллажей. Ничего интересного! Одни фотографии, вырезки из журналов, раскладки полос и прочая газетная чепуха.
«Дурак какой-то, — высмеивал себя Олег. — Пинкертон доморощенный! Чего я тут хочу найти? Какие пряжки с туфель? Даже если наш деятель и обронил тут нечто, то, конечно, на следующий день исправил свою оплошность. Да и уборщица давно вымела-выгребла все улики — если они вообще существовали!»
Олег сел за главный компьютер и положил ладони на клавиатуру. Что чувствовал в тот момент мистер Икс? Ненависть к Яблонской? Зависть к ее раннему и незаслуженному, по его мнению, взлету? Страх разоблачения? Кудряшов почти физически ощутил неспокойное дыхание этого человека, почти почувствовал, как суетливые пальцы бьют по клавиатуре. Казалось, еще немного, и он учует запах его туалетной воды…
Кудряшов всмотрелся в групповое фото на стене. Вот они все, снятые на сентябрьских шашлыках. Яна в центре — в непривычной бейсболке, улыбается фотогенично, но несколько натянуто. Явно старается хорошо выйти. Справа от нее — Корикова. Лицо слегка вполоборота, губки чуть надуты — чтобы пухлее казались. Еще правее — Ростунов. Уже порядочно «датый». Что-то кричит Черепу — рот распахнут, на месте «четверки» зияет дыра. А Череп стоит слева от Яблонской. В позе — царственная вальяжность, левая рука обнимает плечи Анжелики Серафимовны. Посыл такой: «Кто разбирается в людях — поймет, кто здесь главный». Чуть-чуть поднял уголки рта — типа, улыбается. Еще левее Черепа — сам Олег. Закинул руку на плечо фотокору Димке Филатову. У обоих в руках — пластиковые стаканчики. Вот Марина, Сережа, Анна Петровна, еще три журналиста — сейчас в «Девиантных» уже не работают. Эх, хорошо тогда отдохнули!
Но кто, кто из них пошел на черное дело? Кто до такой степени ненавидел Яблонскую, что не остановился ни перед чем, чтобы съесть ее? Наверно, сейчас этот человек очень доволен собой. И уверен, что его никогда не изобличат…
Дня через три Черемшанов церемонно объявил Олегу:
— Я и Полина Георгиевна приглашаем тебя с нами отужинать. Столько времени вместе работаем, а ты у меня и дома ни разу не был.
«Да уж, — усмехнулся про себя Олег. — Ты приглашаешь исключительно руководство. Сотрудники второго плана никак не могут рассчитывать на твое гостеприимство».
Полина Георгиевна, принаряженная в голубой махровый костюм (они поступают в продажу под наименованием «пижама»), была сама обходительность. В доме аппетитно пахло тушеной картошкой с мясом. Кудряшова усадили на лучшее место за столом, покрытым скатертью, источающей тонкий аромат лаванды.
— Данилыч, ну вы какой-то прием на высшем уровне устроили, — смутился Олег. — Я думал, все по-простому будет, по-домашнему.
— Все по-простому, все по-домашнему. Мы так вам рады, Олег Викторович! — защебетала Полина Георгиевна. — Огурчиков домашних? Закусить водочку? Или компотик яблочный? Из своих яблочек, сама варю…
— У вас свой сад, что ли? — поинтересовался Олег.
— Да нет, я не любитель этого дела, — повел Череп светскую беседу. — А вот Поля у меня обожает повозиться с землей. Вон что под окнами устроила! Да пойдем на лоджию — я тебе все покажу.
С высоты второго этажа Олег осмотрел хозяйство Черемшановых. Надо же! Семь фруктовых деревьев, а палисадник обнесен не обычным штакетником, а довольно высоким заборчиком, в котором имеется калитка.
— Три яблони, две сливы и две вишни, — с гордостью сказала Полина Георгиевна. — Васюковы — это наши соседи с первого этажа — поначалу были против. Говорили, что из-за моих яблонь свету белого не видят и все грозились порубить. А потом посмотрели, что под другими-то окнами делается, и угомонились.