Девичья команда. Невыдуманные рассказы
Шрифт:
Глазунова уже не сомневалась в своей собаке — Мишка хорошо работал на учебных полях. Все же разговоры о его хитрости дошли и до командира батальона. Приехав в команду, подполковник решил сам проверить собаку. Можно сказать, было сделано все, чтобы обеспечить «чистоту» опыта. Комбат никого не предупредил о своем замысле. Он просто приказал вскрыть новый ящик с толом. Пошел к ручью, тщательно вымыл руки, потом взял из ящика двумя пальцами одну шашку и забросил в траву у дороги. Шашка не должна была хранить запаха человека, но которому могла бы ориентироваться собака, а трава у дороги, истоптанная ногами солдат, напротив,
Когда посыльная, запыхавшись, прибежала за Валей Глазуновой, та чистила вольер. Мишка кружился на зеленой площадке, то подскакивая к девушке, то отбегая прочь. Ему хотелось играть. Глазунова ласково оглаживала его и отгоняла: «Не мешай!»
Мишку давно не держали, как других собак, на привязи. Отказались от этого потому, что он все равно с непостижимой ловкостью вылезал из толстого кожаного ошейника, перерезал острыми зубами, как бритвой, прочный сыромятный поводок, едва хозяйка отходила подальше. Удержать его могли только строгий стальной ошейник с острыми, впивающимися в тело шипами да железная цепь. Но Глазунова убедилась, что Мишка, освободившись от привязи, далеко не уходит — бегает и скачет возле вольера, драк не затевает. Она попросила разрешения держать собаку свободно. И не было случая, чтобы Смертник не прибежал на ее зов, опоздал к выходу на занятия или к очередной кормежке. Нет, уж кормежки-то он всегда дожидался на месте. Бывало, правда, что, проглотив свою порцию, он начинал проявлять любопытство к бачкам соседей. Другие собаки — постарше и посолиднев — не обращали на него внимания или отгоняли без злобы. «Чего, мол, спрашивать с этого дурачка, молодо-зелено». Но строгий Марс — крупная овчарка с черным чепраком на спине — как-то задал не в меру любопытному псу жестокую трепку. Мишка усвоил урок и больше в чужие бачки не лез.
— Глазунова, к командиру батальона. С собакой! — вызвала посыльная.
— Зачем? — встревоженно спросила Глазунова.
Посыльная и сама не знала. Но раз вызывает начальство, надо торопиться. Девушка быстро вытерла руки, одернула гимнастерку и взяла собаку на поводок:
— Побежали!
— Товарищ майор, рядовая Глазунова по вашему приказанию…
Она докладывала прерывающимся голосом — от бега и от волнения.
— Ищите взрывчатку возле дороги.
Глазунова недоуменно взглянула на командира: чего уж тут искать — все исхожено, истоптано.
— Ищите, пустите собаку, — повторил майор.
И Глазунова послала Мишку. Офицеры, окружавшие командира батальона тесной группой, пристально смотрели на собаку, а та оглянулась на Валю словно бы с заговорщицкой усмешкой: не бойся, не подведу. И пошла, прочерчивая зигзагами травянистую полянку у дороги — вправо, влево и вперед. Разнообразные густые запахи ударили в ноздри, но Мишка был к ним безразличен, он уже знал: на запахи земли, травы, на запахи людей реагировать не надо. Он шел спокойно и ровно, пока не почуял тол. Тогда его движения стали медленнее и осторожнее, он несколько раз поглядел на хозяйку, но та не могла ему помочь, она сама ничего не знала. Наконец Мишка подошел к толовой шашке вплотную, обнюхал ее и сел, повернув морду к хозяйке.
Глазунова подбежала к нему, осторожно
— Тол, — растерянно проговорила Глазунова. — Откуда тут может быть тол?
В группе, окружавшей майора, оживленно заговорили, засмеялись. Валя ласково погладила собаку и полезла в карман, ища лакомство.
Она уже не стыдилась больше своего «дворянина», все крепче привязывалась к веселому псу, и когда Мишка пропал, это было для Вали Глазуновой настоящим горем.
Все произошло неожиданно в тот трудный и памятный день, когда они вышли с собаками на минное поле — уже не учебное, а настоящее широкое зеленое поле, усеянное противопехотными минами.
С утра они погрузились на машину и долго ехали по городским улицам, затем по дорогам среди заросших, заброшенных пашен. Гул войны, такой обычный в Ленинграде той поры, был здесь отчетливее и громче. Мишка вздрагивал от разрывов, шерсть на его хребте поднималась.
— Что ты, Мишка, что ты, дурачок мой, — говорила девушка, поглаживая пса, и он успокаивался от ее ласкового голоса и прикосновения руки.
Они основательно потрудились в тот первый день. Мишка нервничал временами — все из-за близкой стрельбы, а может, и оттого еще, что чувствовал волнение хозяйки. Но работу свою он исполнял. К концу дня флажки, воткнутые возле найденных мин, протянулись длинными и частыми рядами.
Под вечер собак увели в укрытие — за насыпь противотанкового рва — и крепко привязали к вбитым в землю кольям.
— Лежать, лежать! — настойчиво и требовательно приказывала Валя. — Надеюсь, ты не станешь вылезать из ошейника.
— «Жди меня, и я вернусь», — шутливо пропела одна из девушек, привязывавшая свою собаку рядом.
— Вот, вот, — сказала Глазунова. — Жди!
Казалось, Мишка понял ее. Он улегся на землю и даже задремал, тихонько сопел и тоненько поскуливал. Он не собирался нарушать приказание хозяйки, но очень испугался грохочущих взрывов, разбудивших его. Они раздались совсем близко, рядом. Земля дрожала, одна за другой следовали багровые вспышки, что-то свистело, разрезая воздух. Откуда было знать Мишке, что это его хозяйка и другие знакомые ему девушки-солдаты подрывают найденные днем мины?
Взрывы раздались так неожиданно, а прежняя еще не забытая Мишкой бродячая жизнь сделала его пугливым. Бездомную собаку всегда могли обидеть, ни с того ни с сего ударить, посадить в темный ящик. Единственным спасением для нее было бегство.
И старая привычка сработала в этот момент. Мишка дернулся изо всех сил, оборвал кожаный поводок и бросился бежать. Он бежал по полям, не разбирая дороги, лишь бы подальше от этих страшных мест. Он прыгал через канавы, взлетал на пригорки, задыхался от усталости, язык вывалился из его пасти. Мишка никак не мог остановиться.
А Глазунова, закончившая подрыв мин, стояла в растерянности над колышком с обрывком поводка и только твердила:
— Как же так? Я ведь ему приказала лежать тут, на месте…
— Вернется твой Мишка, он же никогда далеко не уходит, — утешали ее девушки.
Но Мишка не возвращался. Пришлось уехать без него. Он не приходил и в следующие дни. Валя ездила на разминирование, но не работала — без Мишки ее не допускали.
— Не найдется твой «дворянин», подберем другую собаку, — утешал Егор Сергеевич.