Девочка Да Винчи-2. Любовь
Шрифт:
– У вас с Соней серьёзно?
Хм, с чего он решил, что я буду это обсуждать? Отмалчиваюсь.
– Слушай, можно я на «ты», а? И ты ко мне тоже можешь без политесов.
Киваю, без политесов, значит без политесов.
– Извини, что не в своё дело лезу. Мне не нравится, что они тут живут. У меня есть квартира, она свободна. Мебель можно выбрать какую захотят, я все оплачу. Надо их туда перевести. Правда, далековато до садика добираться, но можно перевести Арину ближе туда.
Какой быстрый! У Сони и Арины только забыл спросить. Не знаю почему, сам, автоматом
– Молчишь? Плохая идея, да? Ну, это временно, пока я не решу вопрос с их квартирой.
Ого. Он серьезно? Я ведь уже по всем своим раскидал информацию, и отец и батя Коршуна с проблемой разбираются. И Солнцев тоже. А тут такие заявления – решу вопрос.
– И что, решите вопрос?
– Я? – смотрит на меня, усмехается, но… не нагло, не надменно, как-то так, по-простому. – Решу. Собственно, я в курсе, что вы уже этим делом плотно занимаетесь. Непросто там всё. Но я, кажется, на самую верхушку вышел. На крышу. Совсем их всех, конечно, повязать не удастся, только шушеру возьмем. Но возьмем. А девчонок пока нужно отсюда забрать. Я хотел к себе, но ведь не поедут. А квартира – выход.
– Они ко мне поедут. Сейчас.
– К тебе?
– В дом моей семьи. Родители в курсе, не переживайте.
Он опускает голову, снова усмехается.
– Не могу я не переживать. Понимаешь? Это же моя дочь. Моя. И… её дочь. Это тоже, знаешь, охренеть как важно.
Он хлопает по карманам, словно что-то ищет, потом рукой машет.
– Бросил же давно, а вот эти несколько дней не хватает. Чёрт… Переживаю, да. Узнал, что у меня дочь, и… Меня словно наизнанку вывернули. Не могу объяснить. Эмоции, которых никогда не было. Я уже уверен был, что я один. И останусь один. Реально ведь… вдруг оглянулся - никого. Родителей нет. Ни сестёр, ни братьев не было. Жена… Это отдельная песня. Столько ошибок. Вика…
Понимаю, что ему надо выговориться, а мне… на самом деле мне интересно выслушать. Для себя. И для Сони.
Потому что вот сейчас я чувствую и верю – не станет он Арину отбирать. Ни судиться не будет, ни права качать. Поможет. Не знаю, откуда такая уверенность, но она есть.
– Вика… По молодости еще, ладно – дурак был, кретин. Думал – верну её. Еще немного погуляю, попробую свободы, а потом будет Вика. Вернусь к ней, как герой, завоюю. Опоздал. Приехал, ага… думал она мне на шею кинется, обрадуется. Я же уверен был, что любит, любила. Пришёл и выдал, мол, мне родоки хату купили, машину, я теперь мажор. А она – «поздравляю, Лёшка, а я замуж выхожу».
Да уж. Представляю, какой это для него был облом.
– Разозлился, посмеялся, думал она меня на понт берёт. Всё равно от него ко мне свалит. А она сказала – не умеешь ты любить, Лёшка. Вот так.
Молчит, вспоминает, видно, перебирает в голове какие-то факты. А я стою спокойно. Слушаю. Иногда надо просто выслушать человека.
– Женился, потому что это было выгодно. Расчёт. Жену не любил. Ну, симпатичная, неглупая, как я думал, баба рядом. Ухоженная, воспитанная, не стыдно с ней. Детей не хотел. Она тоже не настаивала – фигуру портить. А потом эта встреча выпускников. Так захотелось увидеть Вику,
Он лупит себя кулаком туда, где должно быть сердце. Смотрит на меня, словно в первый раз видит, тушуется.
– Извини. Накатило.
– Да вы рассказывайте.
– Увидел и понял, что её любил тогда. А больше никого. Даже близко. Потом узнал, что он вдова. Стал… преследовал, по сути. Она не особо сначала горела желанием общаться. А потом как-то поехали мы в Серебряный бор, мы там гуляли часто в юности, жили неподалеку. Ну и… воспоминания. Первый поцелуй, и всё остальное. Первое.
Он замолкает.
А у меня почему-то какая-то тяжесть на сердце. Понимаю, что этот Алексей мне сейчас всю душу вывернул. Откровенно, честно, без рисовки. И хреново мне стало потому, что я вдруг осознал каково это – вот так, тупо, глупо жизнь продолбить… А ведь на самом деле ему еще повезло! У него была его Вика. И сейчас есть Арина, которой могло и не быть. Да и Вики могло не быть. Любви.
Где та грань, пересекая которую мы теряем себя? Где тот момент истины? Как понять, что, сделав этот шаг ты уже не сможешь назад вернуться? Сделав один поворот остаешься ни с чем?
И сколько раз в жизни ты можешь сделать этот шаг? Сделать выбор? Один? Или добрая судьба даёт еще шансы?
Мне, по ходу, достался счастливый билет. Я сделал правильный шаг.
Потому что именно сейчас греет душу мысль о том, что меня ждёт моя Соня. Что она у меня есть. И она – это самое настоящее.
Чёрт, мне восемнадцать, и я это знаю!
Сколько было этому Алексею, когда он снова встретил мать Сони? Тридцать пять? Тридцать шесть? Семь?
И он опять не в ту колею вырулил.
– Я хотел развестись. Я уже и с женой поговорил. Мы все решили. А потом это предложение. Знал ведь я, что там её, жены, отец подсуетился… Но… Опять думал, ну, поеду, поработаю год, вернусь. Вика подождёт. А она меня опять бортанула.
Да уж, хороший блин, у Арины папа! Самонадеянный кретин. Может и права Соня, таких на хрен с пляжа? Вот только теперь фиг его вытравишь. Если только… предложить ему опять работу? Где-нибудь в Южной Америке, пусть летит. Раз так любил работать.
– Я Вике всё пытался объяснить, я ей предлагал ехать со мной. Ну… пожила бы тут её дочь годик с бабушкой, может и меньше. Мы бы там устроились нормально и перевезли их. Я же даже не подозревал, что Вике моя женушка позвонила, вернее, даже встречалась с ней. Сказала, что никакого развода не будет. Что живём мы душа в душу. И что ей, Вике, я просто мозги пудрю.
– А вы не пудрили? – вырывается, не могу удержаться.
Алексей смотрит на меня тоскливо. Как собака побитая.
– Знаешь, парень, честно, как на исповеди сейчас. Хреново мне. Всю жизнь строил из себя сильного мужика. Всё могу, со всем справлюсь. Ни хрена не справился. И не справляюсь. Руки вот, трясутся уже. Этих скотов, которые у девчонок хату намылились отнять собственными руками порву. Я просто хочу иметь возможность видеть, как моя дочь растёт. Просто быть рядом. Соне хочу помочь. Знаю, что она собиралась в институт поступать. Помогу. Если сама не пройдет – я всё оплачу.