Девочка Да Винчи-2. Любовь
Шрифт:
– Кстати, все просят, чтобы я вас снова привёл в кафе. И Лерка, и Селена – это девушка Коршуна, помнишь? Все ждут.
– Если ждут, значит, надо идти! Я с удовольствием.
– Тогда договорились, можно прямо завтра и пойти.
Даня помогает мне устроиться в комнате для гостей. Арина в детской играет с его сёстрами, а я достаю вещи из сумки, складываю в шкаф.
– Да, только у меня еще смена. Ты же не забыл, что я работаю?
Даня смотрит удивлённо. Видимо забыл.
– Я думал… слушай, может тебе взять отпуск? За свой счет?
Мне не по себе после его слов. Неужели настолько всё серьёзно? Нет, я понимала, конечно, что он переселил нас в свой дом не просто так. Но…
– Сонь, ты не волнуйся так. Это… это временно. Вопрос решается и задействованы уже разные люди. И даже… даже отец Арины сказал, что поможет.
– Он сказал? А… что еще он тебе сказал?
Я, кажется, уже немного остыла. По крайней мере могу спокойно говорить об этом человеке.
Даня подходит ближе. Становится за моей спиной. Чувствую его руки на талии, дыхание на шее.
– Много чего говорил. Знаешь… я думаю, ну… мне так кажется… он не будет забирать Арину. Но он на самом деле хочет помогать. У него… у него никого нет кроме неё и тебя. Он так сказал.
– А я при чём?
– Ты её дочь. Он так сказал. Дочь его любимой женщины.
Качаю головой. Мне всё-таки страшно. Хотя я чувствую такую поддержку от Дани, от его родителей.
Мне приятно осознавать, что я теперь не одна.
А вот Алексей один.
Даня поворачивает меня к себе.
– Соня…
– Да…
– Ты… ты любишь меня?
– Люблю.
Его глаза… он смотрит так, словно пытается просканировать мои мысли. Словно боится, что я… обманываю? Но кого? Его? Себя?
Я понимаю, что Алексей, наверное, рассказал Дане свою историю. Но в той истории моя мама любила. Это, скорее, я должна пытаться понять мысли моего Да Винчи.
– Я тебя очень люблю, Сонь. Я… я постараюсь всегда быть рядом, слышишь? Я буду рядом.
– Я верю. Даня, я… Знаешь, даже если у нас с тобой что-то не сложится, то…
– Нет. Не говори так. У нас всё будет хорошо, слышишь? Мы будем вместе. Всегда. Я буду с тобой.
– А если… если ты потом поймешь, что… ну… люди меняются. Может я изменюсь, и ты поймешь, что я уже не та…
Не знаю, зачем я так говорю. Это какой-то мазохизм. Сама не верю своим словам. Словно пытаюсь обмануть себя.
– Зачем ты так говоришь? Если ты изменишься, значит и я изменюсь. Мы будем меняться вместе.
Он говорит это серьёзно. А мне страшно. Почему-то вдруг снова думаю о том, как всё зыбко, хрупко… Вот я была обычным ребёнком, жила в полной семье. Меня любили, баловали… Я тогда даже посуду за собой не мыла, в комнате могла оставить кавардак. А потом… Папа. Мама… болезнь бабушки. Беспросветный ужас, который я испытала, когда поняла – она умирает, а мне всего восемнадцать, и у меня сестра, которой нет еще и пяти…
– Соня… ты… ты что, считаешь, что мы
– Верю. Просто… мне страшно.
– Почему?
Закрываю глаза и озвучиваю самый главный страх моей жизни.
– Потому что все, кто со мной рядом, уходят. Оставляют меня. Я…
– Я не оставлю, слышишь? Не оставлю…
Он не понимает. Я же не говорю о том, что он меня бросит… Я о другом.
– Я понимаю, Соня. Я понимаю. Не бойся. Я никуда не уйду. Я буду очень стараться.
Мы обнимаемся, когда заходит Ариша. Она радуется, увидев нас вместе, бежит в обнимашки. Даня подхватывает её на руки. И я понимаю, что я дома.
Вот мой дом. Моя сестра. Мой любимый.
Это и есть дом. Когда мы вместе.
Мы с Аришкой вместе купаемся в ванной с пеной. Так давно не сидели в ванной! Ну, то есть, когда мы после Нового года жили у Дани – тогда и сидели. А в студии у нас был только душ. Поэтому плещемся долго, кайфуем.
Потом я расчесываю ей волосы, заплетаю косички, читаю ей книжку про Ёжиньку, эта история двух братьев художников. Один был злой, а другой добрый. У доброго были волшебные карандаши – все, что он ими рисовал – оживало. Эти карандаши дал ему ёжик, которого он спас. И вот добрый художник нарисовал себе дочку и назвал её Ёжинькой. Он очень хотел быть папой. Потом нарисовал Ёжиньке братьев…
– Соня, а у меня тоже был папа?
Вопрос застаёт меня врасплох. Но как же вовремя она спросила!
– А ты… ты бы хотела, чтобы у тебя был папа?
– Хотела бы. Если бы он был хороший. Как… как дядя Дима… или как Данечка. Но Данечка же не может быть моим папой?
– Ну, почему, он тебя любит. Он мог бы тебя воспитывать.
– Да, только понарошку. А я хочу по-настоящему. Где мой папа? Может, он где-то сидит и плачет? Потому что у него есть такая хорошая дочка, а он не знает где она…
– Он… он плачет, да. И… он знает где ты.
– Знает? Но… почему тогда не приходит ко мне?
– А если он приходит? Просто… ты не знаешь, что это твой папа.
Арина замолкает, смотрит в потолок, потом на меня.
– Ты из-за него плакала, да? Это он… тот дядя? Он мой папа?
Глава 48 (6.07)
Глава 48 (6.07)
Просыпаюсь как обычно раньше будильника, и тут же расплываюсь в улыбке. Потому что знаю, что Соня спит в соседней комнате.
Или уже не спит, думаю так, когда выхожу из душа, потому что мне кажется я слышу осторожные шаги в коридоре. Нет, шумоизоляция у нас в доме отменная, просто я сильно напрягаю слух.
Быстро иду к двери, стараясь делать это бесшумно, осторожно открываю – так и есть, худенькая фигурка уже почти у лесенки. Но я успею перехватить. Два быстрых шага, и я прижимаю Сонечку к стене зажимая рот рукой. И улыбаясь убираю руку и осторожно опускаю свои губы на её.
– С добрым утром, любимая…