Девочка и мальчик
Шрифт:
— Да, слушаю! — отчетливо говорит женский голос.
— Позовите, пожалуйста, Франка.
— Кто его спрашивает?
— Катрин Шуман. Он знает, — неуверенно бормочет девочка.
— Вам он срочно нужен?
— Да, вообще-то, да.
— Что значит «вообще». Объясните точнее.
— Было бы хорошо, если бы я могла поговорить с Франком, — уже уверенней отвечает Катрин. Голос женщины ее раздражает, этот нравоучительный тон она терпеть не может. И вспоминает замечание Франка о его матери. — Если
— Не кладите трубку.
«А что же мне еще делать? — думает Катрин. — Может, все-таки положить?» Ждет она целую вечность, к счастью, никто не стоит у будки.
— Алло! Кто говорит? — слышит она голос Франка.
— Я. Катрин.
— А, это ты. Мама высказалась безумно сложно. Вот здорово, что ты позвонила.
— Слушай, я хочу тебе сказать, что я все-таки уезжаю на всю следующую неделю, — запинаясь говорит Катрин.
На другом конце провода молчание.
— Алло! Ты меня слышишь? — робко спрашивает Катрин.
— Жаль. Отличная была бы неделя, — огорчен Франк.
— У нас еще будет время. Каникулы ведь не кончаются.
— Для меня они все равно что кончаются после этой недели. Ну что ж, раз не получилось, значит, не получилось. Отдыхай хорошенько.
— Но пойми, — пытается объяснить Катрин, — отец же нее приготовил.
— Разумеется, я понимаю, но меня это не радует. Никто того и требовать не может. Когда вы едете?
— Завтра.
— Завтра? А я хотел зайти к тебе завтра…
Теперь Катрин могла бы повесить трубку, все сказано. Но она ждет. Не скажет ли Франк что-нибудь хорошее? Она слышит его дыхание. Или она это себе внушает? Ей хочется сказать: «Я от тебя всего через две улицы. Выходи, встретимся». А вдруг он ответит: «Сейчас никак не могу»?
— Ну, счастливо, — говорит она.
— И тебе счастливо, — отвечает Франк и кладет трубку.
К автобусной остановке Катрин не идет, а мчится, словно спасаясь бегством.
4
Погода в день отъезда выдалась даже лучше, чем было обещано. Мастера погоды ошиблись на этот раз в хорошем смысле. Так считает отец. А вот сотрудники Службы уборки наверняка думают иначе, ведь в последнюю ночь выпало жуть сколько снега.
Коллега отца полагает делом чести довезти своих пассажиров от Симон-Дахштрассе до самого домика в лесу. По шоссе все идет хорошо, но не успевают они съехать с шоссе, как тут же застревают в сугробе, колеса прокручиваются вхолостую.
Несмотря на это, настроение у отца прекрасное.
— Всем выходить! — командует он. — Свежий воздух нам полезен. Сейчас снимем с мели наш кораблик.
Мать
— О господи, сюда бы парочку здоровых лошадей.
— Пустяки, дружно возьмемся, так справимся, — успокаивает ее отец.
— А еще далеко? — спрашивает коллега отца.
— Километр, — отвечает отец, — здесь самое каверзное место, здесь ветер всегда наметает огромный сугроб. Дальше опять можно проехать.
— Тогда за дело, — откликается коллега, — сначала подать чуть назад.
Катрин сидит в машине, зажатая сумками и кошелками. Пока они ехали, она слова не сказала и смотреть ей ни на кого не пришлось, все загораживал багаж.
Отец вел оживленный разговор со своим коллегой, расписывал ему все достопримечательности на их пути, рассказывал о деревнях, мимо которых они проезжали, разъяснял особенности ландшафта.
Мать с удивлением заметила:
— Ты свое призвание проглядел, Дитер. Тебе бы надо быть гидом в туристическом бюро.
Катрин все это нисколько не трогало, рана ныла, и она уже жалела, что ради отца согласилась ехать. Теперь, выйдя из машины, она захромала с первых же шагов.
— Ах, твоя нога, — спохватилась мать. — Ты плохо сидела?
— Отойди в сторонку, — попросил отец. — Мы справимся без твоей помощи.
Отец и мать обеими руками уперлись в машину, водитель включил задний ход, снег взметнулся веером, и вот дело сделано. Отец валится в снег и хохочет.
В этот же миг раздвинулись тучи, сверкнуло солнце. Снег слепит, деревья и кусты сверкают и искрятся — сучки и ветки обледенели.
Дорога уходит в лес, до их домика теперь уже недалеко.
— Пошли, — говорит мать Катрин, — мы пройдем этот километр пешком. Ты справишься. Пусть мужчины приедут первыми.
Отец садится и машину.
— Затопи сразу же, — кричит ему мать.
Треск мотора в тишине слышен особенно громко. Мать и дочь идут по следу машины. Время от времени на снежном покрове мелькают тени. Шумят верхушки сосен. Мать и дочь молча шагают по рыхлому снегу. Вдруг мать останавливается — белочка перебежала дорогу и ловко взобралась на сосну. Вспыхнул на мгновение красновато-коричневый хвост. А когда зверек пробегает по ветке, на них сыпется снег.
— Всего этого Габриель себя лишает, — огорчается мать.
Они идут дальше и до самого домика мать не произносит больше ни слова. Из трубы уже поднимается белый дымок, ставни открыты. От дороги к двери протоптана тропинка.
Коллега отца вносит их багаж в дом, последний в ряду однотипных домов на опушке леса. За их домиком начинается спуск к озеру.
— Вот мы и опять в лесу, — говорит мать, — но какая разница по сравнению с летом.
«Чего же удивляться, — думает Катрин, — летом тут песок и вереск, а сейчас — снег».