Девочка и мертвецы
Шрифт:
Катенька помялась и тихо попросила:
— Дяденька, вы не выключайте компутер, когда ляжем спать. Мне очень приятно, что он светится рядышком. — Катенькины глаза сами засветились, как крохотные видеоящики. — Пожалуйста!
Марик кивнул.
Глава одиннадцатая
В ночи раздался голос Ионыча, вялый с похмелья, кровоточащий от унылой мысли, терзавшей ржавым саморезом нетрезвый разум:
— Как же мы так, Феденька?
Сокольничий зашевелился под одеялом. Сел на кровати, схватился за голову:
— Тарелка в том повинна, Ионыч, как пить дать. Мы с тобой люди верующие, положительные, по своей воле так бы не поступили.
— Думаешь?
— Недавно проверял тарелку и знаешь, что услышал? Стук какой-то! Точно тебе говорю: то стучали механизмы, предназначенные для управления нейронными сетями наших мозгов!
— Так я и думал… — пробормотал Ионыч потрясенно. — Нейронными сетями управляют, ироды, свободу поступка на корню душат.
— То-то и оно, Ионыч. То-то и оно.
— Ладно, черт с ней, с тарелкой. Мы ведь, если задуматься, не праведников убили, а так, шваль, мерзейших госчиновников, бюрократов.
— Орудия мы с тобой, Ионыч, орудия в руках божиих, по-другому и не скажешь. — Федя сокрушенно покачал головой и почесал заскорузлую пятку через дырку в носке. — Но не всякий праведник нас поймет. И в Китеж-град путь нам уже закрыт.
Ионыч поднялся, заглянул в окно — снаружи бушевала, ломаясь о крепкие стены, непогода. Ионыч заложил руки за спину, прошелся по комнате.
— Праведники не поймут, — согласился Ионыч. — Они, праведники эти, привыкли чужими руками жар загребать.
Федя вздохнул:
— Делаем за них всю грязную работу, а они еще и недовольны.
— Вот, к примеру, старик Пяткин, — продолжил Ионыч. — Праведный вроде старикан. А с меня триста рубликов сколотил самым бессовестным образом. И где, спрашивается, благодарность за то, что мы черную работу за него сделали, чтоб он чистеньким оставался, перед всевышним незапятнанным? Где благодарность, я спрашиваю?
Сокольничий долгое время молчал. Видно было, что со словами Ионыча он не совсем согласен. Старик Пяткин пришелся по душе добросердечному Феде. В конце концов, не так часто встретишь человека, который тебя и накормит, и напоит, и переночевать оставит. А триста рублей… а что триста рублей? Они за вечер наели и выпили хозяйского больше чем на триста; пожалуй, что и на пятьсот. Особенно Ионыч старался, бочонок красного вина с корицей выдул, наверное. А корица — приправа редкая, с самой Земли поставляется.
— Федя, — позвал Ионыч сердито. — Ты не слушаешь меня?
Сокольничий вздрогнул:
— Слушаю, Ионыч, слушаю. Просто задумался: не поджидают ли нас в Пушкино. Вдруг пропажу Владилена Антуановича уже обнаружили?
— Думаешь, Пяткин догадался о чем-то и сдал нас?
Добрый Федя ничего такого не предполагал, но все-таки сказал, чтоб лишний раз не гневить Ионыча:
— Видимо, так.
Ионыч подошел к стулу, взял брюки, решительно сунул ногу в штанину.
— Ты куда, Ионыч? — спросил Федя.
— Надо потолковать с этим Пяткиным. Хочу проверить, правда ли он о чем-то догадывается…
— Дык ночь на дворе! — Сокольничий покосился на будильник. —
— Пол четвертого времени; спит он еще.
— Зато я не сплю, — заявил Ионыч. Сунул под ремень пистолет, а сверху надел теплый вязаный свитер.
Сокольничий молча наблюдал за его приготовлениями.
— Если что, спеши на выручку, Феденька, — сказал Ионыч. — Тут такое дело, сам понимаешь. Мало ли что может произойти!
Сокольничий кивнул закрывшейся двери, примостил голову на мягкой подушке и мгновенно уснул.
Ионыч не успел сделать и пары шагов по коридору, как заметил черный силуэт у окна. Пригляделся: женщина. Красивая. Белокожая, царственной осанки, в черном платье с глухим воротником, в изящных бархатных сапожках с серебряным напылением. Женщина стояла, сложив руки на груди, и смотрела в заледенелое окно. Ионыч подошел к ней, замер, принюхиваясь: от красавицы пахло шанелью. Ионыч давно не разговаривал со зрелыми женщинами и не знал, с чего начать даже самый обыденный разговор. К тому же он совершенно не ожидал, что в доме живет еще кто-то, кроме деда и внука Пяткиных, и оттого почувствовал полнейшее смятение.
— Красиво, — сказала женщина печально. — Смертельно красиво. Танец холодной смерти, ядовитый пляс искрящих снежинок — всё это так завораживает!
— Весьма завораживает, — согласился Ионыч робко.
— Вы знаете, что местный снег губителен для человеческого организма? Что, в отличие от снега на Земле-матушке, этот снег кроме воды содержит вредные для здоровья канцерогенные добавки?
Ионыч почесал макушку. «Дама-то интельгентная попалась!» — подумал он с уважением и некоторой опаской.
Сказал:
— Я что-то читал об этом, госпожа.
— Современные люди так мало читают! — Женщина печально вздохнула. — Это так меня беспокоит! — Она прижала руку к сердцу.
— Вы совершенно правы, уважаемая… — заикаясь, пробормотал Ионыч. — Тут я с вами спорить не буду: не читают; не хотят, собаки, читать.
— Зачем вообще нужно спорить? — Женщина закрыла глаза. — Споры отдаляют людей друг от друга. Почему люди не примут одну точку зрения, единственно верную?