Девочка и пёс

Донтфа Евгений Викторович

Кушаф продолжал:

– А сам я к этой красотке приближаюсь и в животе у меня словно кусок льда застыл. Бейхоры с меня глаз не сводят. Деваха смотрит на меня и усмехается, да ты, говорит, старшой, не трясись так, они тебя не тронут, пока я этого не захочу. А я ей в обратку, да ну что вы, сэви, это я не от страха, а от красоты вашей неземной трепещу. Она снова усмехается, ну-ну, говорит, ваш лысый тоже трепетал, да так растрепетался, что успокаивать пришлось. Я на сабельку покосился и думаю неужто Хишен к праотцам отбыл. И так вежливо, что самому тошно, вворачиваю, а не соблаговолит ли, мол, благородная госпожа, просветить меня насчет судьбы главы нашего города. Краля отвечает, мол, ты не волнуйся, старшой, лысый ваш и этот белобрысый, живы, пока, просто в несколько бессознательном состоянии пребывают. Рад, мол, что все хорошо закончилось, говорю,

а сам и не знаю что говорить-то вообще. Тут бейхоры делают шаг вперед и глядят на меня так, что ясно сейчас бросятся. У меня аж жопа вспотела. Стою пошевелиться не могу, язык как каменный. А ничего еще не закончилось, говорит деваха, и сейчас только от тебя зависит как оно все закончится. Я смотрю на нее, сказать ничего не могу. Так вот, старшой, говорит она, мне нужен конь, хороший конь, под седлом. Пусть его сюда приведут, а если нет, то я … И тут, слава Крайте и трем ее кобылам, на площадь Старый вылетает и сразу к нам, – Кушаф с благодарной улыбкой посмотрел на Ронберга, – подходит и встает рядом со мной и у меня словно камень с плеч упал. Полегчало. А это что за ком с бугра, с бородой до бедра, спрашивает девица. Это, говорю, тоже старшой, только еще по старше меня будет. Деваха помрачнела, выходит я зря тут с тобой время тратила, говорит. И снова мне поплохело. Бейхоры эти треклятые словно ее мысли слушают. Промелькнул в ней гнев и они уже готовы к атаке. Да тут, благодарение небесам, Старый влез. И давай заливать, да ты, мол, матушка-государыня, не серчай, этот олух молодой сразу за мной послал, а пока тебя разговором развлекал, чтобы не скучала ты. Краля усмехается, ну ладно старшой, но еще постарше, тогда слушай ты. Нужен мне конь, самый лучший какой есть у вас, пусть его сюда по-быстрому приведут, если же нет, то тогда я спускаю этих псов с цепи и иду в конюшню сама, вот этой саблей налево и направо размахивая. За что ж немилость-то такая, о сэви досточтимая, восклицает Старый, будто поп на моленье, чем же мы, крестьяне богобоязненные, прогневали тебя. А она ему в ответ, слушай, мурло бородатое, ты тут не заливайся птицей райской, крестьянин богобоязненный нашелся. Вы все разбойники, висельники, плуты и негодяи. Лысую морду вашу я утихомирила, и если надо то и остальных научу как гостей встречать. Не надо тут козлиную рожу строить и бородой трясти, раз эта размазня в косынке, это она про меня, сука, позвал тебя, значит надеюсь ты человек серьезный. Так и веди себя достойно. Мне нужен конь, и если ты не хочешь ошметков тел и отрубленных голов, то тебе лучше пойти мне навстречу. – Все бриоды слушали Кушафа как завороженные, даже те кто уже слышали этот рассказ. – Ну, доложу, я вам, стоим мы и рта не можем раскрыть. Благо, Старый быстро в себя пришел, смекнул что к чему, перестал жопой вертеть и спокойно так спрашивает, что, мол, с Хишеном. Краля ему также спокойно, бошку, мол, ему разбила, сейчас лежит отдыхает, живой пока. Ну, Старый глянул еще раз на бейхоров, и говорит мне, ступай Кушаф, скажи бродягам, пусть оседланного коня приведут, хорошего свежего. Да по-быстрому.

– И что, привели? – Спросил Горик.

– Конечно, привели, – недовольно ответил Кушаф, – а что надо было делать? Гроанбург этой ведьме и ее псам на растерзание отдать? Села она и поехала. Одному бейхору велела здесь на крыльце остаться, а другой с ней пошел и сейчас посреди городских ворот лежит и что с ними делать хер его знает.

– Может не стоило ей давать уехать? – Спросил самый молодой бриод по имени Альче. – Позвали бы лучников.

– И что? – Насмешливо поинтересовался Кушаф. – Стрелять в эту деваху, от которой колдовством за километр несет. Неужели ты думаешь что простая баба может прийти в Гроанбург, расправиться с Хишеном и подчинить себе его псов?! А прикажи она бейхорам рвать всех на части, что тогда?

– В конце концов, их тоже можно стрелами нашпиговать так, что они сваляться, – не сдавался Альче.

– Ты не задаешь главного вопроса, – спокойно проговорил Ронберг, обращаясь к молодому бриоду. – А зачем?

– Что зачем? – Не понял Альче.

– Зачем, нам стрелять в эту женщину, рискуя тем, что в результате этого мы можем потерять многих наших людей, – объяснил старый разбойник. – Ради чего нам рисковать? Она не караван с мешками золота.

– А если она убила Хишена? – Воскликнул Альче. – Что если он лежит там сейчас мертвый, с разбитой головой?!

– И что? – Спокойно спросил Сойвин.

– Как что?! – Уставился на него с изумлением молодой бриод.

Мелис, коренастый плотно сбитый мужчина, с непропорционально длинными руками, вступил в разговор:

– Если Голова мертв, нам этого уже не исправить. Мстить его убийце, подвергая опасности погрузить Гроанбург в жуткую резню, я не вижу причин. Мы должны решить вопрос бейхоров как можно меньшей кровью, а потом уже все вместе мы сможем подумать как мы могли бы добраться до этой девки. Если же Хишен жив, то он все решит сам, когда придет в себя.

– К тому же это был честный бой, – вставил Сойвин. – Она была одна против двух здоровых вооруженных воинов.

– Честный бой? – Запальчиво сказал Альче. – Какой честный бой, если она колдунья?

– Если она колдунья, то какого рожна, ты предлагаешь стрелять в нее? – Раздраженно проговорил Кушаф. – Да и бейхоров убить стрелами непросто.

Вархо, пожилой бриод, с огромной золотой цепью на шее и страшный рубцом на левой щеке, добавил:

– Я из Вэлуонна, я видел сражение с бейхорами на Гирамской арене, и скажу вам так: стрелами их не возьмёшь, я видел как в них стреляли даже горящими стрелами, толку нет. Они лишь в большую ярость приходят, да и шкура у них как кора дерева. Да хоть бы ты их вместо стрел столько же раз мечом пронзил, мало шансов что они сдохнут. У них три сердца и убить их очень трудно. Даже когда их ослепляли, они сражались по запаху и слуху, и легче от этого их врагам не становилось. Самый верный способ убить бейхора это бошку ему отрубить. Да что тут говорить, они же ни божьи твари, говорят их в древности чернокнижники специально вывели из волков, змей и пещерных медведей, чтобы замки охранять.

– Ну конечно, – скептически усмехнулся Горик, – скрестили медведя со змеей? Хотел бы я на это посмотреть.

– Вон, на крыльце можешь посмотреть, – ответил Кушаф.

– Кто же она вообще такая? – Спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, бриод по имени Харзе, кирмианец, который когда-то был монахом в знаменитом монастыре Алшидан, «Обитель ветров» или как его еще называли Храм Белой горы.

Кушаф, пожав плечами, произнес:

– Гивелт, который встретил ее у дороги и привел сюда, сказал что она назвалась баронессой Суорой Эрмейнег, дочью барона Альвара Миниса.

– Сайтонская аристократка? – Удивился Харзе.

– Ну, конечно, тогда я святой Азур Водолей, – насмешливо проговорил горец Эрим, высокий темноволосый мужчина, с огромным двуручным мечом за спиной. – Клянусь грудью мученицы Ироны, она из Вэлуонна, проклятой страны чернокнижников и демонов. Не обижайся, Вархо.

– Да стану я обижаться на дикаря с гор, который до сих пор думает, что чтение это могущественная магия, – проворчал Вархо.

– Ничего я так не думаю, – возмутился горец. – А уж насчет дикарей ты бы помолчал, мы по крайней мере своих мертвых просто сжигаем, а вы их сушите, коптите, на части режете, кровь и желчь по бутылочкам, зубы, ногти, кости, кишки по коробочкам, тьфу, мерзость одна.

– Да стойте вы, – прервал начинающуюся перебранку Банагодо. – Что делать дальше будем?

– А что нам делать? Ждать конечно, – сказал Мелис.

– И сколько ждать? – Поинтересовался Банагодо. – До трех лун?

– По-моему, надо как-то в залу пробраться, – заметил Альче, но уже с большой осторожностью, чем он недавно призывал расстрелять таинственную гостью и бейхоров.

Вархо усмехнулся и оглядев товарищей, проговорил:

– Ну что ж, вход открыт. Кто рискнет войти?

Добровольцев не нашлось.

– А что насчет второй двери, из залы в коридор? – Спросил Эрим. – Мы можем ее сломать.

– Она же толстая как ляжка жены Мелиса, – возразил Кушаф.

– Оставь мою жену в покое, тебе, дураку все равно не понять что такое настоящая женская красота, – беззлобно отозвался Мелис.

Кушаф осклабился.

– Может и не понять, но если бы ты видел эту сучку баронессу, ты бы понял что жизнь прожил зря, – сказал он. – Хотел бы я пощупать ее ляжечки.

– Хишен тоже наверно хотел, теперь не знаем жив он или мертв, – остудил его пыл Горик. – Дверь можно снести тараном.

– Каким тараном, там коридорчик такой что не развернешься, – сказал Харзе.

– Ну хорошо, возьмем двух бродяг покрепче и пусть топорами ее разнесут по щепкам, – предложил Горик.

– Правильно, – поддержал Ронберг, – но думаю сначала все-таки лучше подождать. Спешить нам некуда. Если через пару часов Хишен не появиться, значит дело худо, тогда возьмемся за дверь. Но надо иметь ввиду, что эта тварь, – старый разбойник кивнул головой в сторону крыльца, – может броситься на тех, кто попытается войти с заднего входа.