Девочка и стол
Шрифт:
Жизнь Септимы Хадсон катилась в темную пропасть. Спасало одно – родители девочки все еще улыбались ее победам, словно теплое прошлое возвращалось на миг.
***
Септима и мисс Эмери стояли за кулисами, ожидая своей очереди. На сцене выступал мальчик, кажется, его звали Питер Олсгуд или Освальд. Это было не важно, потому что мир Септимы вертелся только вокруг большого белого рояля, иногда черного. Академическое сообщество признавало только два цвета. Речи о том, чтобы заговорить с этим мальчиком, не было, хотя он тоже выглядел марионеткой, которая должна была показывать в музыке чужие эмоции. Джон и Лора решили, что девочке лучше не общаться с конкурентами, потому что: «Мало ли что у них на уме? А еще хуже, что
Препятствие? Значит, вот кто мы для вас, мам, всего лишь маленькие препятствия? – думала Септима.
Девочке не нравилось то, во что превращались ее родители. Они становились бездушными монстрами, как мисс Эмери. Но Септима верила, что своей игрой и любовью к музыке сможет сделать их прежними.
Зал консерватории был полон, слушатели в красивых костюмах, под стать помпезности конкурса, расселись по своим местам. От мероприятия веяло высоким статусом. Все были такими серьезными и важными. Знали, когда можно и нужно хлопать, а когда – нет. Септима даже подумала, что это единственное различие между выступлениями в школах и консерваториях.
Костюмы у вас краше, хлопаете вовремя, но слушаете все так же.
Для девочки по большей части ничего не изменилось. Ее задача – выйти на сцену, сыграть произведение, которое она разучивала последние полгода по двенадцать часов в день, поклониться и, возможно, забрать почетную грамоту победителя или что там выдают? Виктория Эмери всегда выкидывала награды Септимы, аргументируя это тем, что обозначать ее успех она будет сама.
– Твоя очередь, малышка, – сказала мисс Эмери. – И помни, играй строго по нотам, учитывай все авторские замечания.
– Ладно, – сухо ответила девочка.
Септима не волновалась, просто вышла из-за кулис, бросила взгляд в зал, и поторопилась к роялю. Ей были абсолютно безразличны победа, зрители и конкуренты.
Какая неожиданность! Он опять черный! – подумала Септима. Без разницы, я просто сыграю так, чтобы мама с папой стали такими как прежде, и заставлю их улыбаться. Если для этого надо победить, то я это сделаю, так или иначе.
Маленькие пальчики опустились на клавиатуру рояля. Заиграла музыка. Музыка, которую хотели услышать в консерватории. Музыка, сыгранная для судей строго по нотам. Музыка, что исполняют победители. Это был Бах, может быть какой-то фрагмент из его сюиты, а может быть нет. Спросите у тех, кто был в зале в тот день, у тех, кто разбирается в академической музыке. В действительности имело значение только то, ради чего девочка в красном платье играла изо всех сил. Первый раз в своей жизни она захотела изменить что-то музыкой. Септима выкладывалась как никогда, словно от этого зависела чья-то жизнь. Со стороны казалось, что девочка прониклась произведением, что она чувствует все то, что переживал автор. Это была такая красивая ложь, в которую поверили все. И только Септима знала, что за краской, эмоциями и чувствами лежит хладнокровное исполнение по нотам. Она была спокойна как робот. Виктория Эмери не говорила этого Септиме, потому что, возможно, сама не знала, но главное на детском академическом конкурсе – умело обмануть зрителей и судей.
Однажды и андроиды вас одурачат, – подумала Септима, громко исполнив финальный аккорд.
Звук разнесся по залу и наступила гробовая тишина.
Три, два, один…давайте аплодируйте уже, и я пойду к родителям.
Концертный зал просто взорвался от оглушительных оваций и пустился в бесконечные аплодисменты. Казалось, на горизонте загорелась новая звезда. Пресса так и написала.
Септима наигранно улыбнулась, поклонилась зрителям и покинула сцену. Это была победа. Так уверенно девочка не выигрывала никогда, даже в день своего дебюта. Первое место ничего не значило для нее, Септима просто хотела заставить родителей улыбаться. Но улыбок она так и не увидела.
Ушастик
В девять лет Септима Хадсон победила в престижном музыкальном конкурсе в Глазго. Судьи были впечатлены. Зрители ликовали. Но родители и Виктория Эмери восприняли победу как должное – ничем не примечательное событие. Они сразу же принялись готовить девочку к новому конкурсу.
– Септима, сегодня ты сделала важный шаг на пути к успеху. Но это только начало. Если ты продолжишь побеждать, то… – не успела закончить Лора.
– Это сделает вас с папой счастливыми? – спросила Септима.
– Ну конечно, милая, ведь мы все об этом мечтали с того дня, когда ты впервые подошла к роялю.
– Ладно, мам. Я постараюсь.
Но почему ты не улыбаешься? Что мне сделать, чтобы исправить это? – мысли пролетали у девочки в голове. Сколько бы я ни побеждала, ничего не меняется! Становится только хуже. Вы с папой отдаляетесь от меня. Но кроме музыки я ничего не умею!
Шли мучительные дни, гнетущие недели и бесконечные месяцы, Септима постепенно превращалась в робота, играющего строго по нотам ради побед в конкурсах. И если бы это была «Апрельская ложь»3, то кто-то бы точно назвал девочку «Метрономом».
– Наша цель – конкурс имени королевы Елизаветы, – сказала Виктория Эмери.
– Ваша, – прошептала Септима.
– Что ты сказала, малышка?
– Ничего, мисс Эмери, какое произведение я должна играть?
– Не так быстро, милая. Сначала тебе нужно победить в конкурсах в Хамамацу и Хельсинки.
– Ладно.
– Думаешь, это будет так легко?
– Нет, но я это сделаю, так или иначе.
– Как уверенно. Хорошо, – Виктория ухмыльнулась. Девушка подумала, что Септима идет по ее стопам.
Дело не в уверенности, дорогая мисс Злюка, а в закономерностях, которые заметил бы даже Ушастик4. Если у тебя достаточно врожденного таланта и ты строго соблюдаешь «пожелания» академического сообщества, то ты победишь. Это не просто, но порядок ясен. Никому не нужна твоя индивидуальность, – подумала Септима, но не высказала мысль.
Не без труда девочка с Мелоди-стрит победила в обоих конкурсах. Септима перестала отличать одно мероприятия от другого, хотя разница между Финляндией и Японией, где она успела побывать, просто огромная. Но когда у тебя нет возможности посмотреть страну, поговорить с людьми, а в аэропорту тебя заставляют повторять сыгранное на воображаемом рояле, то все превращается в серую массу.
Красные дьяволы
Наступило лето 2019 года. Септиме исполнилось одиннадцать. Как пианистка она чувствовала себя увереннее, чем когда-либо, поэтому говорить о ее готовности к конкурсу королевы Елизаветы не приходилось.
Родители девочки уехали по делам в центр города, но обещали вскоре вернуться и отправиться с ней на конкурс. Септима какое-то время играла на рояле, а потом вышла на улицу. Небо над Мелоди-стрит было хмурое, но кому-то казалось, что светит яркое солнце. Девочка стояла возле своего дома и ждала. Это было не одно из тех томительных ожиданий, которые настигают пунктуальных людей во время встреч с безответственными, отнюдь, Септима хотела чтобы момент продлился как можно дольше, потому что в эту минуту она была свободна. Никто не давил, не кричал и не заставлял играть на рояле. Можно было делать все что угодно.