Девочка ищет отца (с илл.)
Шрифт:
Поэтому Колю и Лену никто не потревожил, и Коля проснулся только вечером.
Он проснулся оттого, что загремел гром и ярко сверкнула молния. Коля вскочил. Было уже почти совершенно темно. Налетел ветер, и деревья, изогнувшись, замахали ветками. Первые капли дождя упали на землю. Коля подбежал к Лене. Она всё ещё спала. Он наклонился над ней.
— Лена, — сказал он, — начинается дождь. Надо идти, Лена.
— Хорошо, — ответила она равнодушно. — Сейчас, я минуточку отдохну, и пойдём.
Если бы она возражала, говорила, что не может
Он поднял её. Она встала и покачнулась, но он её поддержал. Странное появилось у него чувство. Время идёт, сменяются дни и ночи, воюет Красная Армия, командует генерал Рогачёв, а они с Леной всё идут и будут идти по тёмному лесу, спотыкаясь от усталости и не смея остановиться. Старые берёзы тянули длинные ветки, ветер шумел в раскидистых кронах, и Коле показалось, что лес бесконечен, что он так и будет тянуться всегда и всегда суждено им с Леной брести по этой бесконечной тропинке.
Коля обнял Лену. Они шли нога в ногу. Лена опустила голову на грудь и говорила тихо и неразборчиво.
— Что ты? — спросил Коля.
Она не расслышала его вопроса и опять заговорила торопливо. Ни слова нельзя было понять в бессвязном её бормотании.
— Лена, — крикнул Коля, — Леночка, ты засыпаешь? — Он отлично понимал, что она бредит. — Леночка, проснись!
Она помолчала, а потом заговорила другим тоном. Коле показалось, что она пришла в себя.
— Ты знаешь, Коля, я что-то нездорова. И знаешь, что мне кажется? Что, может быть, генерал Рогачёв, о котором песню пели на пароходе, — ты помнишь? — может быть, это мой папа. Конечно, папа полковник и учитель, но всё-таки мне так показалось.
Как ни боялся Коля опасных встреч, но, если бы он сейчас увидел деревню, он, не колеблясь, вошёл бы в неё. Всё, что угодно, лучше, чем этот тёмный лес и бессмысленное бормотание Лены. Он же не знает, может быть, это очень страшная болезнь. Может быть, Лена умирает?
— Приди в себя, — сказал он. — Что ты говоришь? Ты же знаешь, что Рогачёв твой отец, ведь я же тебе рассказывал.
— Да-да, — сказала Лена. — Конечно, я знаю. Я всё это знаю…
— Лена, Леночка! — кричал Коля и теребил её за плечо.
Она смотрела на него непонимающими глазами.
Дождь хлынул как из ведра. Струи воды, пробиваясь сквозь листву, лились на землю. Сразу взмокла земля, и ручьи потекли между деревьями. Коля подхватил Лену на руки. С трудом он приладил куртку так, что она хоть немного прикрывала от дождя Лену. Уже через несколько шагов грязь и листья налипли на ботинки; подошвы скользили, и идти стало невыносимо тяжело. Сверкала молния. Деревья размахивали ветвями, потоки воды с шумом низвергались на землю. По щиколотку в воде, с трудом удерживаясь на ногах, брёл Коля.
— Ничего, ничего, — говорил он, прижимая Лену к себе. — Тебе ведь не страшно? Ведь ты понимаешь, что дождь не может вечно идти: пойдёт немного и перестанет.
Он
— Ты сказала что-нибудь? — спросил Коля.
— Ты положи меня, — говорила Лена, — я очень тяжёлая. А утром придёшь за мной.
— Тише, тише, — уговаривал Коля, — не надо говорить. Ты же простудишься.
Молния, сверкнув, осветила лес. Коля увидел, что у тропинки стоит шалаш из еловых веток. Скользя и чуть не падая в грязь, пробрался он к шалашу. В шалаше немного слабее били струи дождя. Всё-таки капли непрерывно пробирались сквозь хвою и падали Коле на голову, на плечи, на шею. Наклонившись над Леной, Коля старался закрыть её от этих капель. Он прислушался. Лена опять говорила:
— Ты не уходишь? Я не знаю, что это на меня нашло. Я этого никогда не думала. А ты, наверное, сердишься?
— Молчи, молчи, — сказал Коля. — Боже мой, ты ещё говоришь со мной об этом! Давай никогда не вспоминать о том, как мы поссорились. Как будто этого не было.
— Коля, не уходи! — повторяла Лена. — Я всё боюсь, что ты на меня сердишься.
— Молчи, молчи, не надо открывать рот, а то ты простудишься.
Ветер гнул огромные деревья, гром раскатывался по небу. Ветер налетел на шалаш. Сначала он сорвал одну ветку, потом расшатал другую, вырвал её и отбросил, потом расшатал третью. Как разъярившийся великан, ветер отрывал от шалаша ветки одну за другой, бросал их на землю и топтал их ногами. Вот он умчался дальше — шатать деревья, гнать тучи, выть и свистеть, а у тропинки остался только скелет шалаша, только несколько голых связанных сучьев, и под этими сучьями, открытые хлещущим косым струям дождя, сидели, прижавшись друг к другу, Коля и Лена.
Но вот ещё раз сверкнула молния. Гром гремел где-то далеко. Дождь уже не хлестал сплошными струями. Теперь мелкие капли монотонно шумели в листьях. Всё погрузилось в густую, непроглядную темноту.
И вдруг в темноте появилась светящаяся точка. Она как будто раскачивалась и медленно, но неуклонно приближалась. Коля не отрываясь смотрел на неё. Он был так слаб, что даже не мог крикнуть. Уже было видно, что это движется ветровой фонарь. Освещенные им, появились из темноты облепленные грязью, медленно шагающие сапоги да маленький кусочек тропинки, размытой дождём.
Равномерно покачиваясь, двигался фонарь, равномерно хлопали по грязи сапоги. Вдруг фонарь остановился и поднялся кверху. Теперь он освещал брезентовый капюшон и немолодое лицо с пушистыми седыми усами.
— Э! — сказал человек, нёсший фонарь. — Тут, по-моему, кто-то есть.
Из темноты в круг света вступила высокая худая женщина.
— Ну конечно, — сказала она, — мальчик и девочка.
Коля сидел, мокрый, дрожащий, прижимая к себе Лену, и напряжённо смотрел на склонившихся над ними людей.