Девочка из города (сборник)
Шрифт:
Аниска помедлила – рассказать или не надо?
– Тут одна история была…
Танюшка тотчас пристала:
– Какая история? Какая? Что сделалось?
– Вот я видела… Отсюда червяк вылез…
– Ой! Вот так история, – закричала Танюшка, – про червяка!
– Червяк вылез. А потом? – спросила Катя.
– А потом муравьи напали, разорвали его и утащили.
– И все?…
Аниска и сама не могла понять, почему ей так интересно было смотреть, а рассказ вышел совсем неинтересный.
–
Танюшка схватила рыжую сухую ветку и быстро разворошила край муравейника. Муравьи закипели-забегали, потащили куда-то свои белые коконы…
Аниска оттолкнула Танюшку, вырвала у нее ветку и забросила в чащу.
– Ты что? Драться, да?! – У Танюшки в голосе послышались слезы. – Уж скорей драться, да?
– А ты не мучай.
– А кого я мучаю? Кого? Кого я мучаю?
– Муравьев. Они строили, а ты ломаешь.
– Ну и сиди со своими муравьями. Косуля!.. Кать, пойдем! Пусть одна ходит!.. Косуля, Косуля!
Катя невозмутимо запела тоненьким голоском и пошла по лесу. Она не любила, когда плачут и когда ссорятся.
Аниска хмуро посмотрела им вслед. На смуглых скулах выступил румянец. Всегда так. Когда сказать нечего, так сейчас – «Косуля».
А это слово Аниске было больней всего на свете.
Братец Николька, с которым можно разговаривать
Мать уходила из дому и наказывала Лизе, старшей Анискиной сестре:
– Гляди за домом. Уберись в избе, подмети, посуду вымой. А перед зеркалом довольно вертеться – не доросла еще.
– А Аниске – что?
– А ей – с Николькой сидеть.
И, уже выходя из избы, крикнула:
– Не обижайте Никольку, смотрите!
Лиза с тоской посмотрела на молочные кринки с застывшей белой кромкой по краям, на сальные чугунки, на большую плошку с остатками щей… А она только что причесалась и покрылась чистым голубым платком – можно бы и на улицу…
Она стояла возле печки и острыми мышиными глазами искоса поглядывала на Аниску. Взялась было за ухват, чтоб достать горячей воды, и снова со вздохом поглядела на Аниску:
– Может, ты вымоешь… а?
Аниска поливала свои цветы. Цветы у нее стояли на всех окнах – в горшках, в консервных банках, в кринках с отбитым горлышком.
– Мать велела тебе, – ответила Аниска, – а мне с Николькой.
– Ну, Николька-то ведь спит! А? Мне ведь на школьный участок надо! Я же платье запачкаю!..
– А ты фартук надень.
– У, Косуля! Вот сейчас побросаю все твои цветы!
Аниска растопырила руки. Ей показалось, что Лиза и вправду сейчас набросится на ее горшки и плошки.
– Во! Как наседка расшиперилась! – засмеялась Лиза. – А как будто я их после
– А я матери скажу!
– Скажи. Она и сама рада будет – в избе светлей. Говори – не будешь мыть?
Аниска посмотрела на свои фуксии, «огоньки» и «крапивки» – такие они были беззащитные, словно маленькие детки! Они глядели на нее малиновыми и лиловыми глазками, словно просили не давать в обиду.
– Иди уж!..
Аниска налила в миску горячей воды и взялась за мочалку. Лиза повеселела:
– Ты сейчас вымоешь… А я после обеда. Уж после обеда к тебе не пристану!
Она еще раз заглянула в зеркало и проворно выскочила из избы. Лишь бы сейчас не мыть, а там видно будет!
Жаркая тишина в избе. Слабый запах цветущей сирени плывет в открытые окна. На рябине поют скворцы…
Всегда было так. Девчонки водятся друг с другом, а она с ними никак поладить не может. Вот и опять – поссорилась с Танюшкой. А из-за чего? Из-за каких-то муравьев!..
… Аниска терла кринки горячей мочалкой, обливала их чистой холодной водой…
А на что ей нужны эти муравьи?
Но вспомнилась их суматоха, их муравьиная паника, их беготня. И Аниска сказала, обращаясь к большой миске:
– А она пусть не ломает. Им ведь тоже не легко строить-то! А к чему она сломала? Ну?…
В окно влетела бархатная оранжевая бабочка. Аниска поймала ее, трепетавшую на стекле:
– Красавица ты моя! И кто ж тебя так нарядил? И кто ж тебя так разукрасил?
Аниска глядела на бабочку, ожидая ответа:
– Ну, скажи – ты откуда? Ну, скажи – как тебя зовут?
На кровати захныкал Николька. Аниска тихо вздохнула:
– Ну лети… Прощай. Прилетай еще – ты меня не бойся!
Проводив глазами вспорхнувшую бабочку, Аниска подошла к кровати.
Никольке еще года не было. Он говорить не умел, только гукал. Но зато умел слушать. Он слушал все, что бы Аниска ему ни рассказывала. И только он один не ссорился с ней и не называл ее Косулей.
Аниска усадила братца на полу, на разостланное одеяло, дала ему вместо игрушки расписную деревянную ложку.
– Сиди. А мне надо посуду вымыть. А то Лиза придет – знаешь, какая у нас Лиза? Она теперь с девчонками на речку убежала. Хоть и сказала, что на участок. Да уж я знаю… Сегодня жарко-жарко! Ну, зачем на пол сползаешь? Сиди на одеяле. Вот так. А тебе на речку хочется?
– А-гу… – отвечал Николька.
– А, хочется! – продолжала Аниска. – А мне, думаешь, не хочется? А вот надо с тобой сидеть. И посуду мыть. И в избе убираться. А то мамка придет, скажет: почему не убрано? Лизе от матери попадет. А мне от Лизы еще больше попадет. Уж лучше вот я домою посуду да вымету…